Слово Оберона. Марина и Сергей Дяченко

деньги?

      Кошелек с золотом остался лежать на подставке для мела, и я только теперь об этом вспомнила.

      Людоед глядел на меня сверху вниз. Мне не нравилось, как он глядел. Неприятно было, что он сразу же поймал меня на оплошности. Подумаешь, золото забыли!

      – Ну пошли, – предложил людоед снисходительно.

      Еще и командует! Я взвесила посох в руке:

      – Ты что, здесь раньше бывал?

      – Нет.

      – Так куда мы пойдем?

      – Туда, – Уйма показал пальцем. – Что, еще есть куда?

      Я повертела головой. Проклятый людоед был прав: из тупика вел только один путь.

      Не дожидаясь моего согласия, Уйма повернулся и пошел вперед, по обыкновению легко и бесшумно. Мне пришлось почти бежать, чтобы успеть за его неторопливым шагом; мельком глядя по сторонам, я впервые обрадовалась, что Гарольд навязал мне в спутники людоеда. Окажись я в этом месте одна… Нет, я не струсила бы ни за что… Но.

      Повеяло ветерком. Уйма остановился. Я догнала его, встала рядом, стараясь дышать поспокойнее и потише.

      – Тут они шли, – сказал Уйма.

      Перед нами был глубокий ров шириной с небольшую улицу. Через ров была перекинута медная труба – во всяком случае, мне подумалось, что это должна быть медь. Никогда в жизни не видела такого музыкального инструмента – он был похож на распрямленный и вытянутый в струнку саксофон колоссальных размеров.

      Слева от трубы ров был неглубокий, можно было разглядеть кучи хлама на каменистом дне. Справа зияла черная пустота. Уйма столкнул туда камушек носком сапога – звука падения мы так и не дождались.

      – Тут они шли, – повторил Уйма. – Кто, к примеру, дурак – валится налево. А кто, скажем, трус – направо…

      – Трус?

      – К примеру, жритраву. А кто хороший – переходит на ту сторону.

      – По-твоему, если не дурак и не трус, то уже хороший?

      Уйма уставился на меня с непонятным выражением. Я смутилась.

      – Ну а мы куда свалимся? – спросила грубым, как после простуды, голосом.

      – Мы хорошие, – возразил Уйма. – К тому же мы живые. Зачем нам идти через эту трубу? Там перелаз есть…

      Я проследила за его взглядом. Слева, чуть в стороне, ров был завален каменными глыбами, и по их гребням можно было перебраться на ту сторону.

      Уйме было просто – он перешагивал с камня на камень. Мне мешал посох, и, если честно, ноги оказались коротковаты. В одном месте я не удержалась и сползла по скользкому камню почти на самое дно.

      Людоед, к моему ужасу, не стал тут же вытаскивать меня. Он, наоборот, спрыгнул, перелетел через мою голову и приземлился на дне – беззвучно.

      Присел. Потрогал черный камень.