– Дитя мое, – приблизившись, аббатисса заключила ее в объятия.
Алаис внезапно охватила противная мелкая дрожь; пытаясь устоять на подкашивающихся ногах, она прильнула к ней.
– Нет, – зашептала девушка, прижимаясь лбом к плечу настоятельницы. – Нет, я не хочу! Не отдавайте меня, матушка!
Монахиня гладила ее по голове, успокаивая. Черлтон, насупившись, наблюдал за ними: он хорошо помнил свой прошлый визит, сопровождавшийся потоками слез, после чего был вынужден уступить просьбе аббатиссы и оставить Алаис в монастыре на несколько дней. Однако сегодня он был настроен весьма решительно, и не собирался более потакать женским капризам. Рассудив, что настало время вмешаться, он нетерпеливо воскликнул:
– Полно, Алаис – к чему слезы? Я увезу тебя в свой манор; у тебя будут дорогие украшения и наряды, и ты будешь наслаждаться полнокровной жизнью.
Аббатисса отпустила девушку и стремительно повернулась к нему, неодобрительно поджимая губы. Судорожно стиснув руки, Алаис подалась к Черлтону.
– Милорд, позвольте мне остаться, молю вас! Мне не нужно ничего такого, мне хорошо здесь.
Черлтон недовольно вздернул плечи.
– Это невозможно, Алаис. Ты – леди Гволлтера!
– Алаис была доверена мне Роджером, и он знал, что она хотела остаться здесь навсегда, – начала было аббатисса. – Я могу обратиться к королю…
– Матушка настоятельница, – повернулся к ней Черлтон. – Понимаете ли вы, о чем просите? Да уже завтра сюда нагрянут вооруженные люди и захватят ее, попутно разгромив ваш монастырь!
Аббатисса сверкнула на него глазами.
– Никто не осмелится поднять руку на святую обитель! – воскликнула она.
Черлтон осклабился.
– Никто? Вы и знать не знаете, что сотворили королевские войска с церковью в Бангоре. Что ж, я могу просветить вас: они схватили епископа Роберта; стащив его с алтаря, предали церковь огню – после того, как разорили ее! – при этих словах объятая ужасом настоятельница со сдавленным возгласом осенила себя крестом. – Поймите: эта девушка – предмет вожделения многих и многих мужчин!
– Таких же, как и вы сами, – не удержавшись, гневно выпалила аббатисса; на тонком, обычно бледном лице ее вспыхнули неровные пятна болезненного румянца. – Все, что вы видите в ней – это только ее земли!
– Не только, – Черлтон окинул девушку откровенным взглядом. –