Моё отношение к квартире стало меняться. Потеряв ностальгию детских воспоминаний, она наполнилась другими эмоциями, потерять которые я боялся ещё больше. И я старался не думать о том, что рано или поздно квартиру нужно будет продать. Я уже больше месяца не звонил риэлторше, хотя уверял свою жену, что вынужден по несколько раз в неделю показывать квартиру возможным покупателям. Я гнал эту мысль от себя, когда вставал с кровати, накидывал на себя что-нибудь из одежды и шёл на кухню варить кофе. Если она приходила вслед за мной и обнимала меня сзади, мысль о продаже квартиры окончательно растворялась в моей голове. С кружкой кофе я усаживался в кресло-качалку, рядом с торшером, и лишь для виду брал с полки книгу – я знал, что она не удержится и сядет ко мне на колени. Она будет рассказывать, а я буду слушать её истории об этом старом доме, в котором она выросла. Всё здесь для неё было наполнено смыслом, и там, где я видел голые стены, она видела воспоминания, насыщенные измерениями, запахами, звуками и эмоциями. Она всегда с уважением говорила о доме, словно о живом существе. Она пыталась почувствовать его настроение, синхронизироваться с его существованием. Я смеялся над ней. Она даже говорила, что в доме живёт привидение – я смеялся ещё громче, сильнее прижимая её к себе на случай, если она вдруг обидится и попытается вырваться. Она и не думала обижаться, она продолжала рассказывать, что привидение это видела ни кто иная, как моя родственница. И именно в этой квартире. Надо было упомянуть это в объявлении о продаже, дурачился я. Глупый ты, шептала она, прижимаясь губами к моему уху, представь, что оно сейчас нас видит. Что они все, кто здесь есть, нас видят.
А я наслаждался нашим единением и наслаждался уютом, в котором оно происходило. И чёрт с ними, с осыпающимися стенами, старыми обоями и даже с привидением. Теперь квартира была ценна мне более важными вещами. И когда я возвращался к себе домой, в свою светлую и просторную квартиру в новом районе, к жене, чьи спящие очертания я угадывал под одеялом, осязаемое отсутствие этих вещей наваливалось на меня, и в первую очередь мне не хватало прикосновения этих губ, и их горячего шёпота мне в ухо.
Так заканчивалось лето.
3
Непрекращающийся шум. Я закрываю уши ладонями, зажимаю голову между колен. Всё равно слышу. Стены дрожат мелко, вибрируют. Может, от того, что невидимые насекомые прокладывают в них свои тайные ходы и снуют туда-сюда. И смотрят на меня. Я чувствую на себе взгляды. Когда я закрываю глаза, на меня накатывает странное ощущение – то ли тело