Я вошёл в клуб. Было начало двенадцатого, и в гостиной уже толпился народ, хотя до полного сбора было ещё далеко. В кресле у камина сидел какой-то высокий, худой человек. Он повернулся ко мне лицом в ту минуту, когда я пододвинул своё кресло ближе к огню. О такой встрече я мог только мечтать! Это был сотрудник журнала «Природа» – тощий, весь высохший Тарп Генри, добрейшее существо в мире. Я немедленно приступил к делу:
– Что вы знаете о профессоре Челленджере?
– О Челленджере? – Тарп недовольно нахмурился. – Челленджер – это тот самый человек, который рассказывал всякие небылицы о своей поездке в Южную Америку.
– Какие небылицы?
– Да он будто бы открыл там каких-то диковинных животных. В общем, невероятная чушь. В дальнейшем его, кажется, заставили отречься от своих слов. Во всяком случае, он замолчал. Последняя его попытка – интервью, данное Рейтеру. Но оно вызвало такую бурю, что он сразу понял: дело плохо. Вся эта история носит скандальный характер. Кое-кто принял его рассказы всерьёз, но вскоре он и этих немногочисленных защитников оттолкнул от себя.
– Каким образом?
– Своей невероятной грубостью и возмутительным поведением. Бедняга Уэдли из Зоологического института тоже нарвался на неприятность. Послал ему письмо такого содержания: «Президент Зоологического института выражает своё уважение профессору Челленджеру и сочтёт за любезность с его стороны, если он окажет институту честь присутствовать на его очередном заседании». Ответ был совершенно нецензурный.
– Да не может быть!
– В сильно смягчённом виде он звучит так: «Профессор Челленджер выражает своё уважение президенту Зоологического института и сочтёт за любезность с его стороны, если он провалится ко всем чертям».
– Господи боже!
– Да, то же самое, должно быть, сказал и старик Уэдли. Я помню его вопль на заседании: «За пятьдесят лет общения с деятелями науки…» Старик совершенно потерял почву под ногами.
– Ну, а что ещё вы мне расскажете об этом Челленджере?
– Да ведь я, как вам известно, бактериолог. Живу в мире, который виден в микроскоп, дающий увеличение в девятьсот раз, а то, что открывается невооружённому глазу, меня мало интересует. Я стою на страже у самых пределов Познаваемого, и, когда мне приходится покидать свой кабинет и сталкиваться с людьми, существами неуклюжими и грубыми, это всегда выводит меня из равновесия. Я человек сторонний, мне не до сплетен, но тем не менее кое-что из пересудов о Челленджере дошло и до меня, ибо он не из тех людей, от которых можно просто-напросто отмахнуться. Челленджер умница. Это аккумулятор человеческой силы и жизнеспособности, но в то же время он оголтелый фанатик и к тому же не стесняется в средствах