Второй выстрел – и на этот раз пчела смерти пронизала от груди и до самого хвоста громадного серого зверя, бежавшего рядом с Серой волчицей. Третий, четвёртый, пятый огни от этой тёмной тени – и Казан сам вдруг почувствовал, как что-то острое, горячее, точно раскалённое железо, скользнуло вдоль его плеча, обожгло его и сбрило на теле шерсть.
От ружейных выстрелов повалились три волка из стаи, а половина всех других рассыпалась вправо и влево; но Казан всё-таки нёсся сломя голову вперёд. Серая волчица преданно, не рассуждая, следовала рядом с ним.
Ездовые собаки были спущены человеком на свободу, и прежде чем Казан мог добраться до самого человека, которого он теперь видел уже ясно державшим ружьё наперевес наподобие дубины, Казан должен был вступить в борьбу ещё и с ними. Он сражался с ними, как дьявол. Двое волков бросились вперёд, и Казан услышал страшный, отдавшийся где-то позади выстрел. Для него ружьё представлялось дубиной, и он хотел ухватиться за него зубами. Он хотел добраться до человека, который держал это ружьё, и, высвободившись от напавших на него собак, он ринулся к саням. В первую же минуту он увидал, что на них находилось человеческое существо, и бросился на него. Он глубоко зарыл в него свою пасть. Она наткнулась на что-то мягкое и волосатое. И вдруг послышался голос! Это был её голос! Каждый мускул в его теле вдруг замер. Казан остолбенел и превратился в камень.
Её голос! Медвежья шкура сползла назад, и то, что находилось под ней, он увидал теперь ясно при свете луны и звёзд. Инстинкт заработал в нём гораздо быстрее, чем в человеческом мозгу его разум. Это оказалась не она. Но голос был тот же самый, и белое девичье лицо, в которое он уставился своими красными, налитыми кровью глазами, содержало в себе ту же самую тайну, которую он уже привык так любить. И он увидал теперь и то, что она держала у груди и из чего вылетал этот странный пронзительный крик, и понял, что здесь, на этих санях, он не нашёл уже ни врага, ни смерти и что на него вдруг пахнуло сразу тем миром, который он оставил по ту сторону гряды холмов.
С быстротою молнии он бросился назад. Он так толкнул в бок Серую волчицу, что она с испуганным визгом отскочила в сторону. Это случилось в какой-нибудь один момент, но человек уже почти совсем потерял свои силы. Казан проскочил под его поднятым кверху, как дубина, ружьём и сам бросился на волков, уцелевших от стаи. Его клыки действовали как ножи. Если он сражался с собаками, как демон, то теперь вёл себя с волками, как десять демонов сразу; и человек, весь в крови и еле держась на ногах, заковылял к саням, полный удивления от того, что стало затем происходить. А в Серой волчице вдруг пробудился инстинкт товарищества, и, видя, как Казан рвал на части и кусал волков, она присоединилась к нему и сама и, ровно ничего не понимая, стала помогать ему в его борьбе.
Когда