на рубеже 1916–1917 гг. проходило в русле неуклонно развивающегося антидинастического движения, охватившего «верхние», «думские» слои общества. Правым кадетом В. А. Маклаковым было пущено в оборот крылатое слово о расплате после войны с «
шоффером», т. е. с верховой властью императора, а не только с существовавшим кабинетом министров. О факте угрожающего падения престижа верховной власти, о росте «острого и глубокого раздражения против Особы Государя Императора» в образованных кругах сообщалось в специально проведенном департаментом полиции анализе политической ситуации еще за несколько месяцев до февральских событий [4]. В ноябре – декабре 1916 г. с требованием «министерства доверия» и «ответственного министерства» выступали не только либералы, в первую очередь – кадеты, но даже такие промонархические силы, как Государственный Совет, дворянский съезд и т. д. «Правительство само завело себя в тупик, и мы бьем теперь наверняка», – заявил кадет Шингарев на одном из последних совещаний в Думе. Милюков был еще более откровенным, разъясняя в своей среде, что уверенность кадетов в неизбежности революционного движения связана с предположением, что «находящееся в безвыходном тупике правительство капитулирует при первых же признаках движения, и таким образом революция будет предупреждена в самом начале, окажется почти бескровной, почти без всяких жертв». Уверенность в быстрой капитуляции правительства базировалась также на предполагаемой поддержке русских либералов со стороны союзников – Англии и Франции. Например, роспуск I Государственной Думы кадеты в значительной степени связывали с тем обстоятельством, что накануне ее созыва царскому правительству удалось реализовать во Франции крупный заем. Теперь же предполагалось, наоборот, использовать контакты либералов с парламентскими деятелями Англии и Франции для роста влияния Государственной Думы, при условии конфликта с которой тогдашнее правительство не должно было получить «за границей на одной копейки». Была у российских либералов в этой связи и более дальновидная стратегия, рассчитанная на получение после войны уже новым правительством высоких займов от союзников для восстановления разрушенного. Этот вопрос специально обсуждался в 1916 г. на особых совещаниях в Москве у члена Государственной Думы А. И. Коновалова и у члена Государственного Совета П. П. Рябушинского, а также на закрытом заседании думской фракции кадетской партии.
Таким образом, российские либералы, мобилизуя, по словам П. Н. Милюкова, «русскую общественность» и свои собственные силы в рамках Прогрессивного блока IV Государственной Думы, общеземского и городского союзов и даже путем созыва Всероссийского рабочего съезда, в известном смысле готовились к «бескровной» политической революции, приурочивая ее к моменту окончания войны, пока же стремясь ослабить вспышки «острого раздражения» и действия «крайне левых».
Следовательно, определенная программа действий у либералов, составлявших ядро политической оппозиции верховной власти, была, и какие-то попытки ее реализации
