Моральные фреймы политических идеологий. Т.В. Беспалова

форму социального поведения, вырабатываемую и устанавливаемую в интересах господствующего класса, разную для разных классов» [Выготский, 1991, с. 250; курсив наш. – С. П. и М. К. ]. Данное определение связано с общей деятельностной установкой на отрицание абсолютного «корня морали» или какого бы то ни было врожденного морального чувства, фиксацию ее зависимости от исторических и социальных условий, что выражено в лаконичном определении: «…Моральное поведение есть поведение, воспитываемое таким же точно образом через социальную среду, как и всякое другое» [Там же, с. 252]. И, несмотря на то, что это определение фиксирует важный методологический момент, вводящий мораль в исторический и социально-культурный контекст, сведйние этого контекста к классовым отношениям имеет странное следствие, согласно которому в новом, бесклассовом обществе мораль исчезнет, она будет полностью растворена в социальном поведении: «Все поведение в целом станет моральным, потому что не будет никаких оснований для конфликтов между поведением одного лица и всего общества» [Там же]. Несмотря на логичность этого вывода из исходного определения морали, мы не можем согласиться с ним по причине его дискуссионности: исчезновение классовых противоречий отнюдь не означает исчезновения противоречий вообще, поэтому не означает и «отмены» морали.

      В своих более сложных формах деятельностный подход в психологии не пытается редуцировать все богатство моральных отношений к классовым [см., например: Рубинштейн, 2012]. Однако в силу методологической специфики психологии деятельностный подход к изучению морали даже в самых сложных своих формах [см., например: Якобсон, 1984] реализуется в виде исследования психологических механизмов нормативной регуляции, структур морального сознания, морального развития и т. д. В рамках данного подхода были получены весьма важные результаты, но, учитывая методологическую специфику нашей работы, мы вынуждены согласиться с Б. Г. Капустиным: «…Из „устройства“ морального сознания невозможно вывести то, как оно функционирует в делах людей. Для понимания этого, видимо, нужна особая теория, а не прикладная проекция той же моральной философии, занимающейся „устройством“ морального сознания. Проекция способна обернуться лишь нравоучениями или „маниловщиной“, нас разочаровавшими…» [Капустин, 2004, с. 123–124]. В исследовании идеологий гораздо важнее понять, как связаны между собой моральное знание, моральный выбор и политическое действие на основе этого выбора, т. е. то, «как мораль участвует в формировании наших поступков, как она способна обязывать к действию» [Там же, с. 127], а не только то, как интернализуются этические нормы в процессе морального развития, и какие мотивы движут индивидом при принятии решений на основе усвоенных норм.

      Поэтому в данной главе будут рассмотрены две версии деятельностного подхода, в которых осуществляется попытка создать «особую теорию, использующую знания, накопленные моральной философией, но не являющуюся простым