Комдив – отец родной, не стал заставлять полковника извиняться. Только сказал внятно после собрания: «Полковник, если он напишет, мне не быть командиром дивизии, вам – командиром полка!». Полковник, набычившись, молчал. «А если напишет в газету – позор на всю армию». «И на все прилегающие к армии окрестности», – донёсся из окружения задорный голос.
Полковник извинился в присутствии капитана Седова…
Мораль в том, что надо проблему обнародовать, сделать достоянием окружающих. Тогда её так или иначе надо будет решать не тебе одному. И тебя не попытаются потихоньку придушить.
– Мудрый твой брат. Ты не в него ли?
– Не от мудрости мой брат так поступил, а от безысходности. Тогда, после случая на плацу, он подошёл и потребовал от полковника извиниться перед женщиной. Тот и его послал куда подальше и пригрозил, что ему выше капитана не быть…
– Ну и как? Стал майором твой брат?
– Он – полковник.
– Знаешь, в чём мораль твоего рассказа? – задумчиво произнёс Ковальский.
– Я же сказал.
Ковальский будто не слышал его, ответил не спеша:
– Мораль в том, что можно оставаться самим собой, несмотря на грязь вокруг тебя и унижение. В любых обстоятельствах. Может, это трудно. Порой даже гибельно. Но только так складывается значительная судьба!
Суслов долго молчал, потом раздумчиво произнёс:
– Ковальский, ты мне непонятен: то ты мечтатель, поэт. Весь в стихах либо в философии. То такой твёрдый и рациональный!
Ты кто вообще-то? Тебе мораль читать мне не под силу!
– Ты у нас поэтом становишься, – парировал Ковальский.
– Как это?
– Последняя фраза, которую произнёс, вполне сойдёт за стихотворную строку. Ритмично очень.
– Да? – неопределённо произнёс Владимир. – Надо же, я стал говорить стихами. Это к хорошему не приведёт…
…Рассказ Суслова запомнился Александру и вскоре пригодился.
– Послушай, Борис, – обратился утром следующего дня Ковальский к мастеру Мошкову, – Николай Алексеевич Долгов работал в цехе заместителем начальника. Как получилось, что сейчас на этой должности Бузулукский?
– Очень просто. Бузулукский был начальником цеха в соседнем производстве. Там два цеха объединили в один. Он остался без должности. Тогда Долгова понизили, а его дали нам.
– Долгова переместили безо всяких причин?
– Чухвичёв упрекал Николая Алексеевича в мягкости и увлечении всякими экспериментами. Приструнить персонал некому. Приходится, мол, начальнику дисциплиной заниматься. Зато от Бузулукского одни накачки, но ни единой мысли. И дисциплины нет особой. Если что не клеится, все бегут к Долгову. Он все тонкости технологии знает. Ему беспрекословно и подчиняются. Это начальников, естественно,