Красс не стал спрашивать, за что его самого обозвали барыгой, а просто ответил:
– Потому что в тот час, когда мы с Суллой сражались у Коллинских ворот, ты в Греции занимался чеканкой монеты и снабжением флота. И за это время у тебя вдруг вырос ценз. Откуда?
– Ничего подобного! – взревел побагровевший Лукулл.
– Тихо-тихо, – посоветовал ему Красс. – Не нервничай. А то сердце не выдержит. Вон, толстым каким стал…
Действительно, за последние четыре года, прошедшие со времени возвращения Лукулла из Армении, он из статного мускулистого человека превратился в грузного борова. Это было связано в первую очередь с тем, что Лукулл отказался от дальнейшей политической жизни и не претендовал более ни на какие должности, предпочитая наслаждаться жизнью. Но иногда, повинуясь непонятным рефлексам, он все равно воскресал и надавливал на всякие рычаги, позволявшие ломать другим людям хорошо сложившиеся схемы.
Лукулл был богат. Правда, его богатство ни в какое сравнение не шло с огромным состоянием Красса, в связи с чем по отношению к своему гостю в политическом плане Лукулл имел гораздо меньший вес. Марк это знал, но Цицерон, сидевший занозой в сенате, был лучшим другом Лукулла, и поэтому приходилось считаться с этим толстым обжорой.
– Зато ты высох от жажды! – наконец ответил Лукулл. – Только жажда твоя не имеет никакого отношения к воде и пище. Жажда твоя – страсть к наживе!
– Ты несправедлив ко мне, – ровным голосом произнес Красс.
В его планы не входила ссора с Лукуллом. Кроме политических дел у Марка к толстяку имелись еще некоторые вопросы, связанные со строительством доходных домов в Риме, и он хотел разобраться с земельными делами, поскольку некоторое количество участков, на которых собирался строиться Красс, принадлежало Лукуллу.
– Ну что ты так несдержан? – спросил Красс. – Подумаешь, правду в глаза сказали. Я – барыга, ты – хапуга. И что с того? Оба мы богаты.
– Я может быть и хапуга, – пыхтя от злости, сказал Лукулл, – но не барыга! Если я что-то и брал, так это что-то само прилипало к рукам. Так сказать – дар богов. Грех не взять, раз боги дают. А основное богатство мое – военные трофеи! Я разгромил Митридата Евпатора! Я победил в двух битвах этого армянского зазнайку Тиграна, объявившего себя Царем царей! Я срыл его столицу Тигранакерт!
Лукулл схватил со столика чашу с вином, сделал из нее несколько жадных глотков и крикнул:
– Все мое богатство нажито честно!
Красс невозмутимо смотрел на Лукулла и молчал.
– А ты! – Лукулл обвинительно ткнул пальцем в Красса. – Ты не гнушаешься ничем! Ты имеешь прибыль от всего! Даже от пожаров!
Красс, которому надоели эти пафосные речи, с интересом взглянул на чашу, отставленную Лукуллом, и поинтересовался:
– А что это ты ел?
Лукулл, моментально забыв о пафосе, схватил чашу и ответил:
– Паштет из соловьиных язычков. Хочешь попробовать?
Он,