И тогда, чтобы не умереть от скуки, мы сочиняем сказки – но далеко не всегда невинные. Мы их сочиняем, мы в них верим, мы живем ими – восторгаемся, грезим, страдаем, воюем ради них и убиваем, именно убиваем друг друга. Как проницательно заметил бдительный автор прославленной «Агни-йоги» (он-то, конечно, вещал о своем, но попал в самую точку): «Опасность одурения возрастает».
Потому мы и не хотим явления Мессии («не мир я вам принес, но меч») и не хотим сладкозвучных колыбельных песен добросердечных старичков – доморощенных психотерапевтов, у которых санскритская Ананда так чудно рифмуется с Благодатью Божией. Мы хотим живой, осязаемой Тайны – пусть бестрепетно отрешенной, нечеловеческой, но настоящей. Нам необходимо отрезвление истиной.
И такое отрезвление (словно порыв свободного ветра, за которым – подлинное, а не мнимое бессмертие, здешнее и одновременно невообразимо далекое чудо, так не схожее со спиритуалистическими фокусами наших духовидцев!) не явилось, разумеется, с гималайских вершин, где блуждает высокий дурман Востока.
Открытие великой тайны и начало великого отрезвления восходит к лету 1960 года, когда некий Карлос Кастанеда, никому не известный и малопримечательный молодой человек, обладавший латиноамериканской внешностью, но при этом настырностью прирожденного янки, «в ту пору студент антропологии при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, предпринял несколько поездок на Юго-Запад с целью сбора информации о лекарственных растениях, используемых местными индейцами» (I).
В те годы призрак психоделической революции уже нетерпеливо топтался на пороге скучного, вылизанного до тошноты жилища европейской культуры; в те годы примитивные племена со своими знахарями и колдунами были готовы взять реванш и хоть на миг сорвать с себя личину неполноценности, навязанную им самовлюбленными пришельцами; новые пророки, учителя и шарлатаны упражнялись в ЛСД-терапии – назревал бум. Древнее целительство – все эти кипящие в горшках корни и травы, завывания, шаманические пляски вокруг полночных кострищ – становилось модной штучкой. И вряд ли Карлос был единственным антропологом, кому припала охота поподробнее разузнать о пейоте – кактусе семейства Lofofora, содержащем мескалин, один из сильнейших галлюциногенов, известных в наше время. Тем более что исследования культа, связанного с этим растением, уже попадались ему на глаза. В одном интервью К. Кастанеда сам ссылается на книгу W. La Barre «The peyote cult».
Однако лишь он смог найти нечто действительно потрясающее, рядом с чем всякие «промывки мозгов» в стиле Тимоти Лири или «светящиеся существа» любителей сенсорной депривации (Дж. Лилли и др.) кажутся просто детской забавой безмерно скучающего человека. Конечно, ему помог случай – по крайней мере, так думать легко и удобно. Хотя кто знает? Ведь «небо не говорит», как любил повторять один очень древний даос. Просто Карлос Кастанеда