Приезжает в больницу врач из Ташкента по своим делам. И уж я не знаю, как он меня там увидел и почему пожалел, но я слышала, как он кричал на моего доктора и сестёр, что те не правильно мне накладывают повязку на глаз, перебинтовывая его туго. Что таким образом глаз может вытечь, а он итак находится на одном каком-то нерве. Он собрал все мои документы, сделал повязку на глаз в виде шторки и сказал, что забирает меня с собой в Ташкент. Зашёл в палату, бережно взял меня на руки и понёс в скорую.
Не помню, как мы ехали, помню только, как плакала мама. Дорога была дальней, но почему-то в Ташкенте мы оказались быстро. Наверное, какое-то время я спала, а может, забылась.
В Ташкенте он стал возить меня по всем больницам, но никто меня не принимал. Говорили, что у нас таких не лечат – а может, не вылечат. Ему не оставалось ничего, как везти меня в свою больницу. А его больница, это институт мозга. Там лежали, как я потом увидела больные, которым малость «не хватало в мозгах». Он сразу приступил к тщательному обследованию, а затем и лечению. Заказывал лекарство в Москве и сам же за ним летал. Я помню, как он обрадовался, что мой выбитый контуженый глаз видит мутный свет, когда смотрит на окно.
– Раз глаз видит свет, значит, есть надежда, – говорил доктор.
Я терпеливо переносила все процедуры и уколы, которые мне ставили не только в ягодицы, через каждые два часа, но и под глазное яблоко. Терпеть, как каждый день ставили расширители и мерили глазное давление, а также катушечками смотрели глазное дно. Терпеть, как под местным наркозом, мне произвели трепанацию черепа и откачали обширную внутричерепную гематому. С каждым днём результаты моего лечения радовали доктора, а значит и меня.
Я была любимицей всей больницы. Вхожа во все кабинеты, так как я была единственным маленьким пациентом. Меня баловали всякими вкусностями, которые я раздавала своим тётечкам по палате.
Любимым местом этой больницы был кабинет доктора. Он усаживал меня в кресло и давал кучу журналов с картинками. А другим любимым местом был ренгенкабинет. Там работала очень добрая женщина – Анна Трофимовна. Она мне разрешала смотреть, как делаются снимки больных, а затем в её лаборатории под светом красного фонаря, смотреть, как она проявляет и вешает их сушить.
Мама приезжала ко мне раз в неделю – по средам. Часто она ездить не могла – далеко, работа, дети. Всегда привозила мне огромный кулёк ягоды «Виктория». Они были такими большими, что я могла наесться тремя ягодками.
Одна женщина по палате относилась ко мне очень тепло, помню, звали её Фаина. А вот, как звали врача и медперсонал, я совсем не помню, как стёрли с памяти и их лица тоже. Хотя саму больницу, её коридоры, палаты, помню очень хорошо. Они как Ангелы Хранители сделали свою работу и остались неизвестными.
Когда меня выписывали, доктор шёл со мной и мамой по аллеи и говорил ей:
– Поберегите её от волнений, стрессов. Ещё желательно купить чёрные очки и какое-то время ей необходимо