После этого они несколько дней ели одну рыбу, всей семьёй, очень вкусную, видимо мясо на молоке вскормленное, и мой дед это запомнил на всю жизнь и мне рассказал в восьмидесятые годы прошлого столетия.
Раскулачивание и голодомор
Шёл 1931, особенно последние годы были очень тяжёлые. Вообще, при описании жизни дедушки возникает впечатление, что тогда в принципе не было простых лет, все года были негативные, один хуже другого, вот таким образом и жил весь российский народ. Дед в то время заканчивал, артиллерийское училище и учился на последнем курсе, скоро должен был быть выпускной и звание младшего лейтенанта. В это училище он попал не случайно. Поскольку семья была большая, то детей, особенно мальчиков, старались отдать в такие училища, что бы сплавить дополнительный рот. А заодно и ребёнок был бы надёжно пристроен. Советское правительство тогда всерьёз занялось крестьянами, особенно «зажиточными», в том смысле, которые хоть что то имели. В ход шли и репрессии и пряники, репрессии для несговорчивых, а пряники для вступающих в колхозы. Половину крестьян посадили, другая же половина уехала в города, начинался страшный, невиданный для страны голод. По деревням ездили бригады ОГПУ, вместе с красноармейцами, и забирали «излишки» всё до последнего зёрнышка в основном у крестьян. Не было исключения и в селе Пехлец, где проживала родня деда, мать, отец, сестры и младшие братья. Старший дедушкин брат в то время был уже старшим лейтенантом авиации и служил в московском дивизионе. И вот в один из таких дней, осенью, дед, которому было в то время 22 года, приехал в гости к родным. Накрыли скудный стол, по обычаю долго разговаривали во время обеда и все темы невесёлые, про трудности которые приходится переживать по коллективизации и продразвёрстке. В разговоре участвовали отец деда, мать, которая была беременна, и отцов брат Иван, ну и мой дед конечно, младшие же в основном слушали.
– Они хотят, что бы я всю свою землю колхозу передал, а потом ещё и для колхоза работал, на своей же земле, это как понимать? – говорил отец Дмитрий, наливая себе чай из самовара.
– Хотят, что бы всё было колхозное, т.е. государственное, считай ничьё, – отвечал брат Иван.
– Если не отдам, налогами сначала задавят, а потом грозятся и вообще посадить, непонятно как жить дальше, все что есть в доме, все припасы, забирают, скоро чай будем вприглядку с сахаром пить, – говорил Дмитрий.
– Как же семью кормить, если всё заберут до зёрнышка? – сокрушалась его жена.
– А им только это и надо, чем больше людей вымрет, то им и на руку, хотят всех извести, – ответил