Покружив немного над долиной орел вернулся на свой камень.
– Да я вижу ты трус, – сказал он, уставившись на Мансура черным глазом.
– У меня нет крыльев, чтобы летать, – сказал Юноша и собрался спускаться вниз.
– Пока ты ходишь, они у тебя и не появятся. Побори свою трусость. Не ты ли рожден победителем и наречен родней Мансуром? Не трусь, делай как я – разбегись и прыгни вниз.
– Нет, сказал юноша я пойду пешком.
Однако сильный порыв ветра повалил его на обледенелые скалы и только чудом, схватившись руками за уступ скалы, Мансуру удалось избежать падения.
– Ха- ха- ха. Он трус! Смотрите! Он трус, – орел кружился над юношей и гоготал противным скрипучим голосом.
– Я не трус! – кровь удалила в голову Мансура, и он, с силой оттолкнулся от уступа и прыгнул вниз.
Пролетев несколько метров, юноша ударился о скалу и потерял сознание. Его обмягшее тело катилось вниз разбиваясь об острые скалы.
Орел летел рядом и отклевывал куски свежего, протитанного кровью мяса.
Великий нечитанец
Молодой человек неподвижно лежал на диване. Его отрешенный взгляд беспомощно рассеивался в пустоте. Юное тело почти сливалось с поверхностью матраца, словно неведомая сила, многократно превышающая силу тяжести, лишала его возможности шевелиться.
Наконец, то ли собрав волю в кулак, то ли почувствовав слабину окружающего мира, он вскочил и зашагал широкими шагами по комнате, натыкаясь на мебель и громко матерясь.
Подойдя к столу, он на секунду задумался и резким движением схватил телефон. Пальцы механически набрали знакомый номер, и юноша вежливо представился:
– Здравствуйте, это Ян Шлехтман. Я отправлял вам роман.
Ответ юношу вывел из себя, и, плюя слюной в аппарат, он взбешенным голосом завопил:
– Почему?
Однако всместо ответа телефон разразился тирадой коротких гудков, и Ян злобно швырнул его на стол.
– Вот тварь! Закричал он. – Ленивая бездарность! Она даже не читала его! Даже не открыла. Блатная мерзавка.
Юноша снова зашагал по комнате, пока, наконец, не ударился коленками о диван и не рухнул всей своей восьмидесяти килограммовой тушей на его усталые пружины.
Диван тоскливо поскрипел, покачивая расстроенное очередным ударом судьбы юное дарованье, и устало затих в ожидании новой вспышки гнева.
Юноша закрыл лицо руками, чувствуя, как комок подступает к горлу и жалостливость заполняет душу.
«Если бы только дед был жив. Разве бы они посмели так со мной обращаться», – думал он. Уже почти пять лет прошло со смерти деда, но Ян никак не мог смириться с возникшей в жизни пустотой. Ничто не могло заполнить ее: ни девушки, ни работа, ни увлечения. Умирая, дед забрал с собой в могилу частичку его самого. И без этой недостающей части Ян не чувствовал себя полноценной личностью. Любой неожиданный поворот судьбы выбивал его из колеи нормальной жизни и безжалостно