– Да подожди полчасика, вот закончу эту деталь…
– Опять свои груши точишь? Неужели не надоело? На что только тратишь молодые годы!
В разговор встрял появившийся из-за спины парня пожилой мастер с прокуренными «чапаевскими» усами.
– И чего ты пристаёшь к человеку, Митька? Прямо как банный лист сам знаешь, к какому месту. Володя вытачивает не грушу, а сердце. Навроде протеза. Может, кому и пригодится. Для такой детали требуется очень тонкая работа, а у Дементьева золотые руки и соколиный глаз. Попомни моё слово, он далеко пойдёт, в отличие от тебя, лоботряса. Токарь – важная, но, как бы это сказать, начальная специальность. Надеюсь, доживу до того дня, когда наш Вовка чем-нибудь прославится, и я буду гордиться, что обучал его в Школе ФЗУ…
– Ну-ну, Ефимыч, за мечты деньги не берут. А что ж ты, будущий Кулибин, не сказал мне, что мастеришь сердце? Неужели человеческое? Давай помогу – две руки хорошо, а четыре лучше.
– Да это пока просто так, баловство. Если не справлюсь – позову тебя на подмогу. Да и Ефимыч всегда готов что-то дельное подсказать. От вас у меня секретов нет, и никогда не будет. Просто не люблю бежать впереди паровоза.
– А вообще-то, Вовка, если откровенно – не верю я в твою затею. Это как же должно получиться – вынул настоящее больное сердце, мясное, вставил стальное, протезное, заштопал живого человека, и он побежал на работу в цех или кочегарить на паровозе, как ни в чём не бывало? Такое никак невозможно. По радио недавно сказали – сам слышал! – что природу не обманешь. Я считаю так: каждому ребёнку сердце делают папка с мамкой. И не на токарном станке! – парень расхохотался и хотел добавить ещё чего-нибудь посолонее.
Но Ефимыч предостерегающе покачал головой, пряча улыбку в усы.
III
В прозекторской в старом здании МГУ на Моховой улице в то утро мигом образовалось настоящее столпотворение – яблоку негде упасть.
В центре помещения, на оцинкованном столе, лежала «распятая» дворняга с тщательно выбритой и обильно вымазанной раствором йода грудью. Тело крупного животного, опутанное трубочками разного диаметра и проводами разного сечения, замерло под действием глубокого наркоза.
Студенты расступились перед престарелым профессором в старомодном круглом пенсне, белом халате и такой же шапочке, смешно надетой набекрень.
Покряхтывая, он с трудом взобрался в высокое деревянное кресло, чтобы тесно окружившие стол парни и девушки не мешали наблюдать за предстоящей операцией.
– Итак, голубчики-студиозусы – будущие выдающиеся биологи, которые, я надеюсь, совсем скоро прославят отечественную науку, приступаем.
Дементьев, начинай! Посмотрим, как проявит себя это твоё, – о, извини! – собачье механическое чудо-сердце. Имей в виду, что одно дело – теория, и совсем другое – практика. Откровенно говоря, я не очень верю в твою затею. Но не хочу опережать события, а тем более – мешать.