Именно из этих соображений Дани сторонилась мужчин. Ей бы самой прожить как-нибудь, без всех этих полыхающих страстей с последствиями.
Под затылком противно кольнуло. Она поморщилась и почесала метку. Так-то жить не мешает, но иногда напоминает о себе. Не нужно было того засранца спасать, сгорел бы и сгорел. А так… он теперь, небось, в столице, а она – в замке Энц, да еще и метка напоминает о том, что хотелось бы забыть.
***
Когда вернулась на кухню, первым делом заработала подзатыльник.
– Ты где шлялась, блажная? Его высочество помрет от голода, тебя дожидаючись!
«Вот сама бы и отнесла», – вертелось на языке, но Дани промолчала. Все без толку. Протесты, слезы – все пустое, пока она сидит в этой дыре, замке Энц. Впрочем, еще неизвестно, где лучше: здесь есть крыша над головой и еда, а вот в столице… какая судьба ждала бы беспризорницу в столице? Клеймо на пол-лица, работа в дешевом публичном доме и ранняя смерть от какой-нибудь дурной болезни.
– Стой-ка, дай на тебя посмотрю, – жесткие пальцы Джемы впились в плечи, разворачивая к свету. Дани опустила взгляд. Не потому, что боялась, а потому что смотреть на лошадиную физиономию противно было. Вздрогнула, когда тетка провела пальцами по щеке.
– Чем это ты рожу намазала, что она у тебя так и светится? – в голосе тетки дребезжало раздражение.
– Ничем, тетушка, – ответила Дани, так и не поднимая глаз, – всего лишь умылась.
– Умылась она, – пробурчала Джема, – так я и поверила. Ну-ка говори, откуда снадобья для лица взяла? Эльвин дал? Небось уже и ноги перед ним раздвинула, тварь?
– Нет, тетушка. Просто умылась, клянусь Всеблагим.
Джема истово веровала, и потому торопливо осенила себя двумя полукружьями Его знака.
– Ну, ладно. Поверю на этот раз. А у Эльвина все равно спрошу… Ну, что стала, как корова в стойле? Бери поднос, бери ключи и тащи все это в нижнюю галерею. Фольм оставил там светильник, увидишь, что к чему. И смотри у меня! – тут тетка уперла руки в бока, – чтоб и глаз не смела на его высочество поднять! Он хоть и опальный, да принц!
Дани быстро сунула связку ключей в карман передника, подхватила поднос и, уже оказавшись за пределами кухни, вздохнула с облегчением. Тетка Джема… умела испортить настроение, что уж говорить.
Быстро оглядев ужин принца, Дани ухватила кусок хлеба – черствого уже, ноздреватого ржаного хлеба – и тоже сунула в карман. Поди, его высочество и жрать все это не изволит, а она перекусит перед сном. На подносе стояла глубокая миска с кашей, блестящей от жира, и большая кружка разбавленного эля. Присмотревшись, Дани увидела в каше кусок разваренной баранины. Желудок заурчал и свернулся неведомой загогулиной.
Дани сглотнула и решила думать о чем-нибудь важном. Это ей почти удалось, только взгляд невольно раз за разом возвращался к этой проклятой миске.
«Не смотри туда, просто не смотри, – Дани скорым шагом шла по нижней галерее, – подумай лучше о том,