Юрьев скривился: ну, что за день такой, не понедельник вроде, а полная гадость. Обвиняемый, выходит, собственность приятеля. Накажи его, тот может обидеться и денег в долг отказать. С другой стороны, если хода делу не дать, и дойдет до Юсупова, возмутится тогда губернатор. А поссориться с губернатором, да к тому ж приятелем герцога Бирона… Вот и напрягайся, думай, как поступить, чтобы не задеть чувств и того, и другого. Ох, и сложная у тебя жизнь, князь. И для здоровья вредная.
– А монах что тут делает? – спросил князь, чтобы не молчать, сказать хоть что-то.
– Так писец же. Из Чудова монастыря, – доложил Белых.
– Помилуйте, ваше сиятельство!.. – Трактирщица бросилась в ноги к Юрьеву. – Ну, какая же я свидетельница; я знать ничего не знаю! Сную весь день от столов к стойке, от стойки к столам, за полушку спину гну, тут разве что толком услышишь? Да если б я такое слыхала, я бы своими руками паразиту шею свернула!..
Бабий визг штопором вкрутился в уши князя. Сразу разболелась голова.
– Пошла вон!– прорычал князь. – Вон!..
Трактирщица мигом вскочила и умчалась со скоростью скаковой кобылы, только юбки в дверях мелькнули.
– Врет Ванька! – запричитал Авдей. – Вот вам крест, врет!..
– Врет! – подтвердил Семен. – Ему соврать, что голодному сплюнуть.
– Другие свидетели есть? – спросил Юрьев.
– Никак нет, ваше сиятельство! – гаркнул полицейский.
– Нужно, ваше сиятельство, самого доносчика попытать, – подсказал следователь. – Положено по инструкции. Если выдержит дыбу, значит, правду говорит.
Юрьев никогда на инструкции внимания не обращал, считал это ниже княжеского достоинства, но сейчас ею заинтересовался, – вдруг это поможет избежать обид и Мятлева, и губернатора. «Может, доносчик на дыбе от своих слов отступится, – подумал князь. – Тогда выпороть лжесвидетеля, и всё, не было никакого доноса».
– Где доносчик?
– Ванька в камере, – доложил Белых. – Я его туда отправил до полного выяснения обстоятельств. – И добавил фразу, вновь испортившую настроение князя: – Тоже слуга боярина Мятлева. Только личный, вроде камердинера.
Тьфу! И этот мятлевский! Да к тому ж камердинер, слуга в обиходе необходимый. Видно, ссоры с Мятлевым не избежать, понял Юрьев и смирился с обстоятельствами.
– Значит, так. Доносчика на дыбу, как положено, и монах пускай всё пишет, – велел он полицейскому. – А холопов пока в камеру. И не кормить. – И тут вспомнил, что сам не завтракал. – Я вернусь через два часа.
– Будет сделано в лучшем виде, ваше сиятельство! – отрапортовал полицейский.
5
С тех пор как Ушаков с императорским двором перебрался из Москвы в Петербург, многое состарилось и обветшало в доме на Лубянке. Но только не пыточная камера. Камера была устроена в подвале с высокими сводами и освещалась факелами, развешанными