Лукреция Коффин была не одинока в своем растущем гневе против рабства. Многие молодые мужчины и женщины, как в Соединенных Штатах, так и в Великобритании, откликнулись на призыв Кларксона, и повсюду стали возникать аболиционистские общества. В качестве возможного решения выдвигалась идея сбора денег для постепенного выкупа одного раба за другим. Для начала необходимо было прекратить ввоз рабов. Закон об уничтожении африканской работорговли был представлен Конгрессу Соединенных Штатов, и многие аболиционисты лоббировали его продвижение.
А тем временем в «Найн партнерс» нередко появлялся приметный посетитель – высокий, сухопарый мужчина с крючковатым носом и пронзительным взглядом. Он электризовал спокойствие квакерского собрания своими пылкими обличениями грехов рабства, пролитой крови, человеческой деградации и растления. Это был Элиас Хикс, один из основателей школы и член Школьного комитета. Простой фермер-квакер старой школы, верящий в непосредственную связь Господа и сознания, Хикс ощутил водительство, требовавшее от него разбудить его возлюбленное Общество Друзей, дабы осознали они свой настоящий долг относительно рабства. Квакеры были первыми, кто начал протестовать против института рабства. Они сами постепенно избавлялись от владения рабами, и в 80-х годах XVIII века сыграли заметную роль в лоббировании закона против продолжения рабства в Северных штатах. В описываемый период времени, однако, кое-кто уже отошел от борьбы, довольствуясь тем, что у них у самих руки стали чисты. Хикс был преисполнен решимости вернуть таких людей на тропу ясно очерченного долга. В «Найн партнерс» его встречали благодарные слушатели. В других местах он уже начал приобретать репутацию экстремиста. Пылкое сердце Лукреции откликалось на гнев Хикса.
Джеймс Мотт-старший, директор школы, сам был убежденным аболиционистом и на собраниях часто выступал против рабства. Его высказывания поразили Лукрецию. Но еще более глубокое впечатление произвел отказ Мотта пользоваться плодами рабского труда. Он предпочитал носить одежду не из хлопка, а из льняных тканей, сахар в кофе клал не тростниковый, а кленовый. И даже не писал на бумаге, в состав которой входил хлопок. По мере того, как она ближе узнавала Мотта, она научилась восхищаться и другими его качествами. Торговец и фабрикант, ушедший на покой, он служил школе безвозмездно, поскольку «материальные затруднения» не давали возможности выплачивать зарплату директору. Он был глубоко религиозным человеком, общественным Другом, который однажды проповедовал на Нантакете. Невзирая на сумбур правил и установлений, регламентирующих жизнь в школе, он следовал передовым представлениям о том, что наказывать надо умеренно, а мотивировать студентов к учебе следует, полагаясь на примеры и на высокий уровень ожидания. В своей книге «Заметки об образовании», опубликованной в 1797 году, он высказывался