Из-за постамента с пудожскими9 мальчиком и девочкой выпрыгнули рыжие кучерявые уши. Жизнерадостный спаниель помчался вдоль крыльца, подметая мохнатым брюхом ступеньки и волоча за собой ошейник. Собачонка то и дело болтала головой, пытаясь разодрать в клочья свою добычу: во рту трагически заканчивала свой век книга в мягкой обложке.
Спаниель добежал до середины второй ступеньки и плюхнулся аккурат возле ног Анфисы.
– Дружочек, ты откуда такой? – Анфиса присела на корточки и ласково потрепала беглеца за ушко. Но тот настолько был занят поеданием книги, что как будто не замечал никого и ничего вокруг. – Тебя совсем не кормят, буквоед?
Рыжая лапа прижала остатки книги к ступеньке, чтобы было проще разорвать добычу надвое. Когти зацепили пару смятых листов в середине книги и вырвали их с корнем.
– Ну, и что мы читаем?
Она вытянула из-под лапы спаниеля замусоленные страницы. На колонтитуле значилось: «Станислав Ежи Лец10. Почти всё».
«Польский приятель», – молнией мелькнули в ее голове слова Падзеева. Взгляд скользнул в центр страницы, где еще можно было разобрать слова. В эту секунду Анфиса словно услышала, как Платон Альбертович читает вслух уцелевший текст.
«Мы каждый день начинаем с сотворения мира: и нас выгоняют из Рая, прежде чем впустили туда, и мы убиваем Авеля, не задумываясь, не он ли мы сами, и нас выбрасывает потоп на берег ночи. И в нервном свечении звезд сбиваемся, подсчитывая на пальцах удары собственного сердца».
– Мы каждый день начинаем с сотворения мира… – прошептала Анфиса, посмотрев туда, где остался Падзеев. Тот увлеченно что-то рассыпал перед голубями, повернувшись к ней спиной. Она была так потрясена, что не заметила, как к спаниелю подбежал взлохмаченный мужик, шлепнул его по морде и, громко ругаясь, вырвал из пасти бумажные клочья.
Падзеев точно затылком почувствовал взгляд Анфисы. Он вальяжно повернулся к ней, несколько секунд посмотрел немигающими глазами. Затем бросил через плечо оставшийся кусок хлеба на радость птичьей стае и едва заметно кивнул головой в сторону Гороховой.
Обратно в офис «Фортуны» они шли молча. Только на лестнице Падзеев замедлил шаг и ответил на вопрос, который Анфиса не решалась ему задать.
– Если бы ты попросила в тот момент тебя сфотографировать кого-то другого или не сделала бы этого вовсе, та туристка в розовом спросила бы дорогу не у парня на роликах, оказавшегося у нее на пути именно из-за тебя, а у следующего встречного прохожего. Им бы оказался хозяин спаниеля. Он бы не задремал под деревом и не дал бы убежать пёсику вместе со своей книгой. Польская классика за двести рублей осталась бы целой и невредимой. Поздравляю, Анфиса, с выполнением первого задания.
– А что теперь будет с ними? – спросила Анфиса как будто бы саму себя.
– Не волнуйся, судьбы