– Княже, солнце! – захрипел Рагуил, показывая нагайкой на запад.
Игорь Святославович и сам уже увидел, что солнце меняется, чёрная круглая тень медленно, но неуклонно его пожирает. Тут в глазах у него позеленело, он натянул поводья, оглянулся на войско: зелёные пятна помалу рассеялись, однако люди и кони быстро и неумолимо чернели. Игрун под князем запрядал ушами, взбрыкнул и жалобно заржал. Ему ответили кони за спиной Игоря, заворчали дружинники, завыли, оплакивая гибнущее солнце, ковуи. Из ближней яруги донёсся протяжный волчий вой, откуда-то издалека – тявканье лисиц.
Князь Игорь затаил дыхание, сотворил «Господню молитву» и перекрестился. Тем временем небо вокруг солнца словно сгустилось, на нём проступили звезды, будто смотришь на небо из глубины колодца. Солнце, наполовину съеденное уже чёрной тенью, похожей на круглую княжескую шапку, выглядело теперь скорее как месяц. Однако не поддавалось светило тёмному врагу своему, отчаянно боролось, и из-под рогов нового яркого светила выбивались как бы раскалённые угли и языки пламени. Но вот тень явно сместилась в сторону, звезды потускнели. Игорь Святославович шумно вздохнул и ещё раз перекрестился. Отчего он так перетрусил? Дикие ковуи, те могли испугаться, язычники непросвещённые, что светлое солнце погаснет навсегда, но он-то сам ведал же, что затмения случаются время от времени, а солнце всегда возвращает себе первоначальный облик… Вот, уже светлеет снова вокруг, уже сияет светило почти по-прежнему, а вот и последний полумесяц тени соскользнул с солнечного диска.
И не заметил, как князья, молодые Владимир, сын Игорев старший, и Святослав Ольгович Рыльский, подтянулись к нему и Рагуилу. Последним подскакал угрюмый Ольстин Олексич, доверенный боярин брата Ярослава, приведший из Чернигова ковуев. Лица у людей бледные, кони какие-то взъерошенные, словно после битвы. Игорь Святославович выпрямил спину и заставил Игруна встать под стягом.
– Что скажете про знамение сие, братия и бояре? – спросил небрежно.
– Испужался я, батюшка, – чистосердечно отозвался Владимир.
– Ясно, что знамение не на добро, – подбоченился Святослав. – Однако же…
И не договорил юноша-князь, поник головою. Рагуил, подождав, не скажут ли ещё чего молодые князья, заговорил осторожно:
– Знамение скверное, князь Святослав Ольгович прав.
Не поздно и воротиться. А князю Всеволоду Святославовичу послать о том на Оскол гонца.
Ольстин Олексич, не очень-то, видно, испугавшийся