Вопреки ожиданиям Стрижака, в пожитках Занюхина не нашлось ровным счетом ничего примечательного – лишь стопка свежевыстиранного нижнего белья: бабкин постоялец явно был не из числа богачей. Оставалось только составить протокол, в котором, если перефразировать сухой милицейский язык на нормальный, человеческий, будет записано: «При обыске ничего подозрительного не обнаружено».
Но Стрижак всегда был на удивление везучим парнем. Вот и теперь его в очередной раз выручил случай. Хозяйка уже провожала уходивших несолоно хлебавши милиционеров до калитки, а Стрижак возьми да запнись за корыто с грязной водой. Когда на ночь глядя следователи нагрянули домой к старушке, в воздухе еще висели мрачные осенние сумерки. Видно было почти как днем, и все обошли злосчастное корыто, до краев заполненное темной, словно деготь, жижицей. А тут, в потемках, подполковник не разглядел его и сильно ушиб ногу. Сначала, конечно, заматерился в своей излюбленной манере, поминая нехорошими словами такие несовместимые вещи, как христианских святых и советскую власть. Но потом пригляделся и замолк, выхватив у оторопевшей бабули древнюю, еще времен царя Николая Кровавого, наверное, керосиновую лампу, которой та освещала незваным гостям путь. За время, пока работники угрозыска обыскивали дом, вода успела отстояться, и на дне стала видна какая-то тряпка. Керосинка четко высветила ее контуры в мутноватой все еще водице. Тут бабка сразу «вспомнила», что утром как раз замочила штаны, оставшиеся после ее постояльца. Мол, раз он сгинул неизвестно где, да еще не заплатил ей за последний месяц, ирод, то она имеет все права на его лопотину. Выполощет да и снесет на рынок, благо штаны-то модные. Чего добру пропадать?
Подполковник аккуратно, двумя пальцами подцепил из воды скомканную тряпку, которая оказалась вполне себе справными фирменными джинсами, и торжественно провозгласил:
Не носите джинсы «Левис»,
В них гребли Анжелу Дэвис,
А носите джинсы «Ли»,
В