Все способы производства в классовых обществах, предшествующих капитализму, извлекают прибавочный продукт труда от непосредственных производителей средствами неэкономического принуждения. Капитализм – первый способ производства в истории, в котором средство по изъятию прибавочного продукта у непосредственного производителя является по форме «чисто» экономическим, трудовым контрактом; равный обмен между свободными агентами, ежечасно и ежедневно воспроизводящий неравенство и угнетение. Все иные предшествующие способы эксплуатации осуществлялись с помощью внеэкономических способов: родовых, традиционных, религиозных, юридических или политических. Вот почему, в принципе, невозможно объяснить их из собственно экономических отношений. «Надстройки» родства, религии, права или государства с необходимостью входят в основополагающую структуру способа производства в докапиталистических общественных формациях. Они прямо внедряются во «внутренние» связи процесса извлечения прибавочного продукта, в то время как в капиталистических общественных формациях, впервые в истории отделивших экономику как формально самодостаточный порядок, они, напротив, обеспечивают его «внешние» предпосылки. Следовательно, докапиталистические способы производства могут быть определены исключительно через их политические, юридические и идеологические надстройки, поскольку именно они определяют тип внеэкономического принуждения, который придает им особый характер. Конкретные формы юридической зависимости, отношений собственности и верховной власти, которые характеризуют докапиталистическую общественную формацию, вовсе не второстепенные или случайные сопутствующие явления; наоборот, они составляют главные индикаторы, указывающие на доминирующий способ производства. Поэтому детальная и точная систематизация таких юридических и политических форм является необходимой предпосылкой для составления всеобъемлющей типологии докапиталистических способов производства [Андерсон. 2010. С. 373–374].
Этот необычный текст привел к теоретическому сальто-мортале в марксисткой теории докапиталистических общественных формаций, который, оказавшись освободительным, принес с собой в то же время некоторые нерешенные теоретические проблемы.
С одной стороны, новая теоретизация Андерсона ставит на голову ортодоксальную марксистскую теорему – сколь бы вульгарной, тривиализированной или искаженной она иногда ни оказывалась, – согласно которой экономические структуры определяют политическую надстройку. Одним взмахом кисти Андерсон делает возможным дать всей политической истории средневековых обществ марксистскую интерпретацию – как в институциональном плане так и в отношении развития. В институциональном плане собственность отныне становится principium medium[42] между экономическим и политическим, или, скорее, институциональным