Женщины приходили и уходили, постоянная партнерша казалась чем-то фантастическим, вроде гномов из какой-нибудь детской сказочки. Все они были либо слишком слабыми, либо меркантильными, либо требовательными… Нормальных дам ему не попадалось. Можно, конечно, иногда напиваться в клубе или баре, попутно угощая незнакомку, которая утром уйдет, но секс как таковой не особо волновал детектива. А к мужчинам Швец, в силу своего воспитания и прошлого, не мог испытывать какого-либо влечения. Он презирал гомосексуалистов, считая их чем-то вроде грязи в десерте жизни. Так говорил батюшка Август. А его мнение выше любых законов.
Мысль об отпуске не хотела исчезать. Но Швец понимал, что на его счету не хватит средств на поездку даже в ближайший городок. Гонорары разнились от случая к случаю, в перерывах между ними мужчина подрабатывал где придется – счета появлялись с периодичностью раз в месяц, и оплачивать их приходилось самостоятельно. К счастью, квартирка на Третьей улице вмещала только одного, поэтому Швецу не нужно было делить свое личное пространство с кем-то. Мысль о том, чтобы какая-нибудь скотина высказывала доводы о вреде курения и провонявшей табаком мебели, пугала не хуже хеллоуинских страшилок и лучших фильмов ужасов. Еще Швеца периодически напрягали беременные – он ласково называл их «инкубаторами человеческих личинок» и всегда обходил стороной. На то, разумеется, были свои причины, которые крылись в первой детской травме.
Окурок медленно дотлевал в пепельнице, забытый своим хозяином. Мужчина надавил на него, заставляя окончательно потухнуть. Струя дыма растворилась в воздухе, обжигая глаза.
Картинка в голове упорно не хотела складываться: стареющая потаскушка, любвеобильная студентка, зашуганная лесбиянка и добрый ребенок. Что, кроме пола и нанесенных увечий, может быть общим?
Все четыре убийства совершены в разное время, в разных районах. Никаких записок, карт или чего-то подобного, что иногда оставляют