К вечеру они въехали в очередную рощу. Основная дорога огибала лесок, и отряд свернул на изрядно заросшую тропку. Им пришлось ехать друг за другом гуськом, постоянно укорачиваясь от веток, и больше не отправлять коней рысью. Вокруг темнело тем быстрее, чем дальше они углублялись в лес, но командир упорно не зажигал огня. Поэтому, когда тропинка всё же вывела на поляну, перед ними во всём своём величии и бледном звездном свете проявилось Хранилище Артефакта.
Стены потемневшего от времени камня заметно вросли в землю, но до крыши, поросшей серебристым лишайником, пеший всё равно бы не до тянулся. А посередине чернел единственный вход внутрь. Кроме этой распахнутой двери не было ничего, даже отдушин, не то что окон.
– Эль-Ренко, займитесь лошадьми и костром. Остальные пойдут со мной.
Эль-Саморен спрыгнул на землю и достал из сумок вьючной лошадки связку коротких факелов и фонарь. И пока Эль-Торис и Эль-Бондар отвязывали Катю высек огонь. В неровном факельном свете это место растеряло всю свою загадочность, став мрачным, недобрым. Но воинов не трогали ни красота, ни страх этих странных поляны и Хранилища.
Катя всю дорогу с последнего привала вяло скребла пальцами по полотну из колечек на своём запястье. Металл был приятно-прохладным и странным образом не нагревался, но никакие чудеса уже не удивляли. Девушка покачивалась в такт шагам коня, невольно выпрямляя спину и сильнее упираясь ногами в приступку. И вступающая в свои права темнота ласково обнимала душу, неслышно шептала слова утешения, гладила по волосам. Обещала забвение и покой. Только хлёсткие удары случайных ветвей вырывали Катю обратно туда, где она была спутницей равнодушно убивавших людей эльфов. Туда, где она сама эльф и своей рукой убила человека.
Вот очередная ветвь больно хлестнула по лицу и с носа покатилась горько-солёная капля. Катя ощутила вкус крови и поспешила стереть её плечом. Внезапно девушка поняла, что это ей досадил последний привет леса – они уже выехали на поляну и остановились. Кто-то уже развязывал веревку и распутывал страховку. Спустя минуту её поставили на землю.
Катя покачнулась, сбитая толпой кусачих мурашек, потоптавшимся по всему уставшему, затёкшему телу. И в этот миг сначала робкий, а потом и уверенный огонёк отогнал темноту, обиженно отдернувшую ласковые руки. И вместе со светом разгорелась одна простая мысль.
«Я хочу жить».
В чужом теле. С руками в крови. В мире, похожем на кошмарный сон.
«Я не хочу умирать».
Со страхом и ужасом, караулившими за спиной. С холодной пустотой в сердце. Среди чужих эльфов, ради какого-то артефакта.
«Я хочу жить. Я не хочу умирать».
Она искала ответ в скрытых неверными тенями лицах,