– Я, кажется, догадываюсь, что произошло с тобой, – сказал я нарочито небрежно и бодро. – Кое-что прояснилось у меня в голове прямо сейчас.
– Ах вот как? – равнодушно сказала она.
– Нагваль тебя учит магии, не правда ли?
Она бросила на меня такой свирепый взгляд, как если бы я не мог сказать ничего хуже. Ее лицо выражало только презрение. Она не собиралась отвечать мне.
– Какой же ты ублюдок! – внезапно воскликнула она, сотрясаясь от ярости.
Не понимая причин ее гнева, я присел на край кровати. Она нервно постукивала пяткой об пол. Затем, не глядя на меня, она села на другой край.
– Чего, собственно, ты хочешь от меня? – спросил я твердо и грозно.
– Я уже сказала тебе, – закричала она. – Ты и я одно!
Я попросил ее объяснить, не допуская ни на мгновение, будто я что-либо знаю. Это разозлило ее еще больше. Она резко вскочила и сбросила на пол свою юбку.
– Вот что я имею в виду! – завопила она, поведя рукой в области лона.
У меня отвисла челюсть. До меня медленно доходило, что я уставился на нее, как идиот.
– Ты и я одно здесь, – опять сказала она.
Я был ошеломлен. Донья Соледад, старая индейская женщина, мать моего друга Паблито, стояла полуобнаженной в нескольких футах от меня, демонстрируя свои гениталии. Я уставился на нее, не в силах даже мыслить связно. Но одно я знал точно: ее тело не было телом старухи. У нее были прекрасные мускулистые бедра, смуглые и гладкие. Костная структура ее таза хоть и была широкой, но жировых отложений на ней не было.
Она, должно быть, заметила мой изучающий взгляд и бросилась на постель.
– Ты знаешь, что делать, – сказала она, указывая на свое лоно. – Мы едины здесь.
Она обнажила свои прекрасные груди.
– Донья Соледад, я тебя умоляю! – воскликнул я. – Что с тобой происходит, ведь ты мать Паблито!
– Нет, – отрезала она. – Никому я не мать.
Она села и посмотрела на меня горящими глазами.
– Я, как и ты, частица Нагваля, – сказала она. – Нам предназначено соединиться.
Она раздвинула ноги, и я отскочил.
– Подожди немного, донья Соледад, – сказал я. – Давай поговорим.
На меня нахлынул дикий страх, и вдруг возникла сумасшедшая мысль. А что, если дон Хуан спрятался где-нибудь поблизости и хохочет теперь до упаду?
– Дон Хуан! – заорал я.
Мой вопль был таким громким, что донья Соледад поспешно соскочила с постели и натянула на себя юбку. Я увидел, что она одевается, и завопил снова:
– Дон Хуан!
Я ринулся через весь дом, выкрикивая имя дона Хуана до тех пор, пока не заболело горло. Донья Соледад тем временем уже выбежала из дома и стояла у моей машины, с недоумением глядя на меня.
Я шагнул к ней и спросил, не дон ли Хуан велел ей проделать все это. Она утвердительно