– Здравствуй… – вскочив еще в момент открытия дверей, ответила Эхинацея.
Женщина настороженно рассматривала Владислава, не спешившего закрывать проход.
Так и стояли некоторое время, изучая друг друга, как два хищника пусть и одной породы, чтобы в следующий момент либо начать смертельную схватку, либо обхаживать друг друга для… установления более тесных отношений.
Будучи сильным псионом, Эхинацея не могла не ощутить исходящую от Роева агрессивную опаску в отношении нее. Впрочем, истинную причину такого поведения она прекрасно знала, Владислав, ничего не скрывая, еще в самом начале поведал обо всем, что произошло между ними, так что понять его было можно. Потому и не делала ничего, что в принципе могло его спровоцировать на атаку. Хотя еще неизвестно, кто бы победил в этой схватке, он или она, но даже если и она, то это будет не то. До противостояния дело доводить не следовало.
Ее девичья резкая импульсивность откровенно шла в диссонанс с довольно зрелым обликом, что Владислав невольно стушевался. А может, еще и от того, что помимо настороженности в чувствах Эхинацеи проскользнула радость.
«Непонятны только причины, – думал он. – То ли действительно это просто радость от встречи той восемнадцатилетней девушки, то ли радость пришедшей в себя ученой, что жертва не откинула копыта и сама пришла в силки…»
– Хорошо, – чуть притушив свои чувства, добавила Эхинацея после паузы, когда обстановка немного разрядилась, так как никто не спешил немедленно атаковать.
– Это хорошо, что хорошо… – буркнул Роев, также стараясь приглушить свои эмоции, одновременно закрывая дверь.
Чувствовал он себя все еще неуверенно. В конце концов, не дело, когда с твоей стороны сквозит опаска, так и откровенным трусом могут посчитать, что совсем нехорошо для имиджа и дальнейших отношений.
– Как я понимаю, память к тебе не вернулась, – констатировал Владислав, присаживаясь напротив женщины, что также вернулась к очагу и перевернула жаркое, чтобы не подгорело.
– Нет…
– Наверное, это жестоко с моей стороны, но я этому рад, – невесело усмехнулся Роев, невольно представляя, что сейчас с ним сделала бы Эхинацея, вернись к ней помять.
«Самоубийство» было бы для него самым простым и даже желанным вариантом. Потому как та, сумасшедшая, всласть покуражилась бы над своей жертвой.
– Я тоже.
Ответ Эхинацеи Владислава откровенно удивил.
– Почему?
– А зачем она мне нужна?
– Ну как же?.. – совсем уже опешил Роев.
Понять такое отношение к собственной памяти ему было сложно.
– Я получила то, о чем мечтала, а именно высокий ранг ментоактивности, а то, как я этого добилась, уже не важно, тем более что ничего хорошего там точно нет.
– В смысле?
– Я более чем уверена, что все эти годы с