– На единоличность потянуло?
Филимон Прокопьевич махнул рукой:
– Отторглась единоличность. Как костыль из души вынули. Тапереча одна линия – в пустынность, чтоб глаза не зрили этакую житуху.
– Нету такой пустынности на земле.
– Как так? А Большой кордон? В самый аккурат. Избу новую поставлю на свой манер, коровенка, лошаденка…
– Иконы туда перевезешь?
– А што? Перевезу. Не груз – руки не оттянут.
– Кончать надо тебе с иконами.
– К анчихристу перекатиться?
– И с антихристом кончать надо.
– Ишь ты! Отца учишь!
– Не учу, советую. Ничего ты не достигнешь ни с иконами, ни с антихристом. Берись за дело.
– Толкую про дело. Устрой в лесники. Самое по мне.
– Рановато тебе в лесники, – пробурлил Демид, косясь на полнокровное лицо папаши. – Иди в бригаду лесорубов.
– Несподручно. Сила не та, штоб лес ворочать.
– Силы у тебя за четверых.
– Все может быть. Но силу надо расходовать умеючи. Не ровен час – надорвешь жилы, а ради какой корысти?
– Не буду я тебя устраивать в лесники.
– Ишь ты, как привечаешь! – крякнул Филимон Прокопьевич, поднимаясь с лавки. – А вроде сын мой, а? Истинно сказано: «И станет сын врагом отца своего, брат подымется на брата, а сама земля остынет. Не будет ни тепла, ни людства, никакой другой холеры», – вещал Филимон Прокопьевич. – И еще скажу тебе…
И тут только Филю осенило: перед ним вовсе не Демид, а братан Тимофей, каким он запомнил, когда брат приехал из Петрограда. И поджарость та же, и прямина спины, и разлет бровей, и малая горбина на носу, и лбина Тимохин!
Так вот что подмывало под сердце Фили, когда он вошел в клетушку Демида. Он встретился с Тимофеем. Истинно так!
«Удружил мне тятенька, Царствие ему Небесное, – ворохнулась тяжелая дума. – Если умом раскинуть: в каком родстве я состою с Демидом? Хто он мне? Сын аль братан?»
В самом деле – кто Демид Филимону Прокопьевичу? По жене Меланье – как будто сын. А если взять по Прокопию Веденеевичу, от которого Демид на свет появился, то брат, выходит? И кем будут доводиться Филе дети Демида? Внучата иль племянники?
«Ах ты, якри тебя в почки, – сокрушался Филя, топчась на одном месте. – Стыдобушка-то какая, а?»
– Ну я пойду, прощевай, – заторопился Филимон Прокопьевич, запахиваясь полушубком.
Демид удивился, что за перемена произошла с отцом.
– Погости, – пригласил сын. – Схожу в столовую – обед принесу. Мы хоть и бедно живем, а щи в столовке имеются.
– Спасибочка на приглашенье. Без щов обойдусь. А ты што же к матери не наведываешься? Уж если ко мне прислон не держишь, то про мать-то пошто запамятовал?
Демид сказал, что скоро соберется в Белую Елань и будет