Представив, что ей придется жить с теткой, Надя впала в отчаяние, но решила не сдаваться. История с устройством тетки в дом престарелых имела дурной запах, словно кошачья моча, граничила с абсурдом, но была единственным выходом из сложившейся ситуации.
Все, что произошло потом, напоминало Наде дурной сон, она не любила об этом вспоминать, никогда не рассказывала коллегам, даже Миле Сергеевне, что были такие перипетии в ее жизни.
Надя Метеля встретила любовь – волшебное чувство, ради которого можно пойти на все. Она бы не раздумывая пожертвовала своей жизнью, если бы потребовалось защитить любимого. Любовь – это когда думаешь не о себе, а о другом, ради настоящей любви человек готов на любые жертвы, потому что она стоит этого. А если порой любовь толкает на низменные, необъяснимые поступки, всегда можно понять и простить. Любовь – это не только благородство души, но и пороки.
Когда в доме престарелых произошел пожар и материал поручили делать Юлии Сорневой, Метеля не на шутку испугалась. Ее некрасивая история могла выйти наружу, а этого нельзя было допустить.
Глава 7
Дружба, которая прекратилась, никогда собственно и не начиналась.
28 лет назад
Когда Прасковья Петровна Щукина увидела девочку-старушку, она обомлела. Про странную болезнь – прогерию – женщина не слышала никогда. Уже потом Клара Андреевна рассказала, что это редкое генетическое заболевание, при котором наступает преждевременное старение. У девочки Саши был больной вид – большая голова с выступающими лобными буграми, которые нависали над маленьким заостренным лицом с клювовидным носом и оттопыренными ушами. Бровей и ресниц у девочки не было.
– Здравствуйте, – голос Саши звучал тоненько и жалобно.
– Доченька, это Прасковья Петровна. Она парикмахер, и я ее пригласила, чтобы сделать тебе стрижку.
– У меня волос мало.
– Ничего, тебе сделают аккуратную головку.
– Это ведь не больно, – утверждающе сказала Саша.
– Ну что ты, что ты, – засуетилась Щукина. – Меня можно звать просто тетя Паша.
– Паша? – удивилась девочка. – Ведь так мальчиков зовут!
– Ну, не только мальчиков. Я самая что ни на есть девочка, и зовут меня Прасковья, а если коротко, то Паша.
– Хорошо, тетя Паша. Давайте делать стрижку.
Щукина достала свой чемоданчик с принадлежностями, накинула салфетку на плечи и закружила ножницами над тонкими белыми волосиками Саши. Внимательным взглядом она отметила вялую и морщинистую кожу и ярко-голубые вены на голове. Родничок был большой и мягкий, как у младенца.
– Ну все, Сашенька. Теперь у тебя очень ухоженная головка, – у Прасковьи было ощущение, что она проникла в самую суть семейной тайны Гулько, и от этого было не по себе. Она, как дурочка, допытывалась у Клары Андреевны, почему та не работает. А ларчик просто открывался: какая может быть работа с таким больным ребенком? Как вообще