– А что капитан Рассохин? – спросил Лунин.
– Тревожился.
– Сердит?
– Рассердился на меня…
– За что?
– За то, что я вас оставил.
– Вы меня не оставляли! Это я, я во всем виноват! – воскликнул Лунин с жаром. – Идем к нему!
Он направился было к командному пункту, чтобы немедленно предстать перед Рассохиным. Он помнил, как Рассохин подзывал его к себе в воздухе, а он, увлеченный, бессмысленно погнался за двумя «Юнкерсами». Сейчас он будет стоять перед Рассохиным, как стоял вчера Байсеитов, и Рассохин будет кричать на него, как кричал на Байсеитова. Но Серов сказал ему, что идти на командный пункт не стоит. Сейчас обед, и все в столовой. Рассохин тоже. И Лунин заторопился в столовую.
– Вы ранены! – воскликнул Серов, шагавший с ним рядом.
– Нет, – сказал Лунин.
– У вас комбинезон в крови!
У себя на груди возле застежки «молния» Лунин увидел бурое пятнышко.
– Я цел, – сказал он Серову.
Это была кровь мальчика Зёзи, которого он прижал к груди. Но о мальчике Зёзе ему никому не хотелось рассказывать.
Рассохин, Кабанков и Чепелкин поджидали Лунина на крыльце. Они еще издали улыбались ему. Хильда, увидев его через дверь, всплеснула руками и тоже выскочила на крыльцо улыбаясь. Лунин остановился, смущенный этими улыбками.
– Заходите, заходите, майор, – сказал Рассохин. – Пообедаем.
Он улыбался каждой морщинкой своего веснушчатого лица.
Но Лунин медлил.
– Я, кажется, не все правильно делал, товарищ капитан, – сказал он.
– Все, – сказал Рассохин.
– Что все?
– Все неправильно, – сказал Рассохин. – Заходите.
Неожиданно оказалось, что в столовой за столом сидит комиссар дивизии Уваров. Узнав его, Лунин смутился еще больше. Но Уваров тоже улыбался.
– С боевым крещением, майор, – сказал он. – Вы заставили нас сегодня поволноваться.
– Я, товарищ комиссар… – начал было Лунин.
– А по правде говоря, я не сомневался, что вы выберетесь, – сказал Уваров. – Проголодались? Хильда, борщ товарищу майору!
Летчики были еще возбуждены боем, глаза их блестели. Они обсуждали события, рассказывали подробности, обращаясь к Уварову. Уваров молчал и внимательно слушал.
– Сколько их было сегодня? – спросил Чепелкин.
– Не так много – семьдесят три, – сказал Кабанков. – Вчера было больше – сто девятнадцать.
– А все-таки мы три сбили, – сказал Чепелкин.
Это было новостью для Лунина: в суматохе боя он не заметил ни одного сбитого самолета. Оказалось, что два «Юнкерса» сбили Рассохин с Байсеитовым, а один – Кабанков с Чепелкиным. Они обсуждали весь ход битвы, и Лунин с удивлением убедился, что эта битва, в которой он сам участвовал и которая представлялась ему сплошной сумятицей, им казалась чем-то стройным, подчиненным единому плану, расчлененным на отдельные звенья, имевшим начало