Марта и Дьюли никогда не выбирали друг друга. Они просто были вместе настолько давно, сколько могли вспомнить. Плавая по озеру, они не отдалялись друг от друга больше чем на десять ярдов, словно невидимый магнит не позволял им разойтись в разные стороны. Если Марте вдруг вздумалось отправиться к лодкам, баюкавшим своих ездоков посредине озера, то она устремлялась к ним. А Дьюли, пригнув голову к воде, догонял ее, двигая лапами так быстро, что позади него волнами расходилась пена.
Дьюли обогнул кусок хлеба, плюхнувшийся прямо перед ним и медленно теперь размокавший. И тотчас же в еду впились жадные клювы налетевших со всех сторон птиц.
– Мам, почему этот лебедь не кушает хлеб? – закричал мальчик.
– Наверное, он не голоден, мой милый. Корми других.
Мальчик стал ломать хлеб и бросать птицам куски, которые серовато-рыхлыми бомбочками врезались в водную гладь. Кряквы засуетились, заполошно вытягивая шеи, стараясь ухватить кусок побольше, а чайки с криками пикировали к воде, используя преимущество воздушной атаки.
Люди, стоявшие у кромки воды, торжествовали, когда их куски доставались лебедям. Сами того не ведая, они заискивали перед этими гордыми птицами с королевской осанкой, даже в суете кормежки сохранявшими свое природное достоинство.
Дьюли медленно плавал чуть поодаль. Он неторопливо окунал клюв в воду, если видел там кусочек водоросли или насекомое. Начинался брачный сезон, и неподалеку от него сошлась пара лебедей. Самец, распушив крылья, двигался кругами вокруг равнодушной самочки. Он вытягивал шею, издавая гортанные звуки, и вскоре она ему ответила. Приподнимаясь над побежавшей рябью водой, птицы завальсировали, сплетаясь шеями, по-змеиному раскачиваясь в стороны. Этот танец любви отозвался где-то в глубине сознания Дьюли. Сквозь дымку воспоминаний он ощутил нарастающий жар, и его сильная шея вдруг потянулась ввысь, к звенящему чистотой, синему небу. Он вскинул крылья, унимая этот нежданный порыв, отчего по воде побежали круги. Они расходились, ища мягкую преграду белого крыла, способную остановить их движение, и, не находя, плыли дальше, тая в зеркале с одним отражением.
Надвигался вечер. Полосатые лежаки были собраны, туристы доедали сэндвичи, собираясь расходиться. Стих воскресный гомон, не были слышны ни детские крики, ни щебетание соек. Над подернутым рябью озером стало тихо. Серые цапли, нахохлившись, замерли у опустевших лодок. Набежали облака, разом затянув приветливое небо. Похолодало, и в сгущающемся вечере обитатели Лебединого озера стали расплываться, как закрывшиеся