В кафе было тепло, частично от беззаботного шума музыки, голосов, позвякивающего стекла и приборов. Хотя я ни разу не видел Вадима Крэма, но сразу его узнал. Во всей его фигуре, во взгляде, даже в костюме сочетались робкая профессорская деликатность и подчеркнутая солидность дельца. Не без усилий он поднялся из маленького тесноватого креслица, сделал шаг навстречу, приятно улыбнулся, но не во весь рот, а как-то неровно: левой половиной до уха, а правой почти вовсе не. При этом правая бровь поднялась гораздо выше левой.
– Очень рад, Михаил, – сказал Вадим, коротко и энергично пожимая мою руку, – вы удивительно молодо выглядите.
Фраза о моей моложавости звучала довольно двусмысленно: получалось, что выгляжу-то я неплохо, но истинный возраст не скрыть. Дескать, для своих пятидесяти я еще о-го-го. Но в добрых намерениях Вадима Марковича сомневаться не приходилось. Он отодвинул стул, приглашая сесть, предложил вина, приветливо сверкал глазами сквозь голубоватые стекла очков. Невысокого роста, немного отяжелевший, Крэм сутулился, втягивал в плечи массивную голову. Мы поговорили о литературе, о политике, об общих знакомых. Я все ждал, когда он заведет разговор про свой таинственный проект. Но его больше интересовала моя работа в издательстве, общение со знаменитостями, особенно с Кронидом Кафтановым. Он восхищался его книгами, расспрашивал, что за характер у этого человека. Мне даже показалось, что Вадим Маркович был бы рад познакомиться с Кафтановым. Но надо знать Кафтанова, чтобы понять, насколько глупо стремиться к знакомству с ним. Этого людям не объяснишь.
Между тем, сказал Крэм, у него самого тоже есть маленькое издательство, выпускающее книги по психологии. Право, он уже и не знает, что с ним делать: тиражи крошечные, продажи того меньше.
– Хотите, я подарю его вам? Вдруг у вас получится вдохнуть новую жизнь в это безнадежное предприятие…
«Как он может такое предлагать? А вдруг бы я согласился?» Я посмотрел на профессора с новой силой любопытства. Вадим ел с аппетитом, время от времени шутливо укоряя меня в том, что я со своей аскетической чашкой чая выставляю его обжорой. У него были молодой высокий голос и одновременно нечеткая, почти старческая дикция. Впрочем, истинный возраст Крэма жил в глазах, цепких и любопытных.
Принесли десерт. Тут-то Вадим Маркович и рассказал, что купил двадцать гектаров земли в Италии, недалеко