– Вечером здесь снова будет много людей, – сказал Крейг. – Может быть, даже еще больше. Все придут смотреть заход солнца. Если Лиз не очень устанет, мы тоже приедем. А вы, Юджин?
Капитан кивнул и уставился на горизонт.
Сансет… Со времен своего первого штурманского рейса он всегда называл заход солнца по-английски: «сансет». В мыслях, а не вслух. Это было кодовое слово, которое срывало замки времени и уносило его назад, в юность. С каждым годом все дальше и дальше… Лос-Анджелес, бульвар Сансет, год вторжения в Афганистан, год Московской олимпиады…
*** *** ***
Весь переход до Лос-Анджелеса гадали: организует пароходство визы или не организует. Вроде, обещали… Кое-кто даже строил далеко идущие планы: рвануть в Голливуд, найти там Элизабет Тэйлор и взять автограф. А если очень повезет, и сфотографироваться с ней вместе.
Пароходство визы не организовало. Вместо экзотической экскурсии в Голливуд и обычного марш-броска по заграничным магазинам предстояла скучная трехдневная стоянка без выхода на берег. А для двадцатилетнего четвертого помощника капитана с полуторамесячным морским стажем – невыносимо скучная.
Перед ужином его вызвали к капитану. В просторном салоне резко пахло спиртом. Капитан, старший механик и помполит8 сидели за столом и сосредоточенно разглядывали пустые стаканы.
– Значит, так, Евгений, – сказал капитан. – Есть задача, требующая проявления наилучших штурманских качеств. Как Суворов говорил: «Быстрота, натиск, глазомер». Хочешь в следующий рейс «третьим» пойти?
О задаче «четвертый» догадался, как только вошел и увидел пустую бутылку голландского спирта на полу у капитанского кресла. О проявлении штурманских качеств ему растолковывали еще минут десять.
– Наденешь форму. По корме греческий «пассажир» стоит – они весь день туда-сюда бегают, и форма похожая. Кто там разберет? На воротах, если спросят, скажи: «Херкулес». Скажут: «Хэлло!» – отвечай: «Хэлло!» И иди!
– А я против! Категорически! – заявил помполит.
– Альтернатива? – спросил капитан.
Помполит неуверенно развел руками. Капитан отмахнулся и продолжил:
– Но учти: если попадешься, тебя никто никуда не посылал. По своей собственной инициативе…
На воротах его ни о чем не спросили. Толстый дядька в стеклянной будке поднял голову, окинул его сонным взглядом и махнул рукой. Он сделал два шага и очутился в Лос-Анджелесе.
Подъездная дорога к порту переходила в широкую набережную. Голова крутилась на все триста шестьдесят градусов. Он разглядывал высокие пальмы, прохожих, припаркованные машины и еще успевал скосить глаза на золотые нашивки на собственных погонах – выглядел он, что надо!
За пятнадцать минут прогулки по набережной человек десять сказали ему: «Хэлло!», и он отвечал: «Хэлло!»,