– Эльза, родная, ну перестань, – Элен говорила хотя и обволакивающе мягко, но будто по-матерински, жизненно и убедительно. – Это все сейчас – не просто так.
– Я… я в порядке… – суетясь с завязками платья, выдохнула Эльза.
– Не тяни так, поаккуратнее. Давай потихоньку.
– Сейчас… – натужно выдавила из себя Эльза, стараясь перенести чувство смятения и неудобства на сложности со шнуровкой. Тихонько хрустнул шов. Сестры переглянулись. Пауза. Затем пальцы обеих начали быстро-быстро перебирать ткань.
– Слава Богу! – прошептала Элен, убедившись, что фатальных повреждений не случилось, и платье осталось цело.
После этих слов она обхватила ладонями лицо Эльзы и прокричала той куда-то прямо в переносицу, между уже начинающих намокать глаз:
– Черт тебя дери, Эльза! Ну ведь не три ж года, держи себя в руках! Все будет хорошо, слышишь!
Эльза уронила взгляд в пол. При этом на душе как-то сразу стало легко: с такой боевой сестрой у нее точно все будет в порядке.
Элен подняла с пола оброненные пуанты и на всякий случай тоже оглядела на предмет каких-либо повреждений.
– Это тебе на удачу, – она протянула обувь Эльзе. – Я буду молиться за тебя. Дай Бог, чтобы сегодня звезды сошлись, как надо.
Эльза обхватила шею сестры и разрыдалась. В тот же момент прозвенел первый звонок – сигнал зрителям занять места в зале.
Глава 6. Бал
Грянули мощные аккорды вступления, зашумели лебедки за сценой, и кулисы полетели в разные стороны. Пять, шесть, семь, восемь – и кордебалет высыпал на сцену. Танцовщицы закружили в парах, вся сцена заполнилась всполохами света и зайчиками от блесточек на костюмах. Элен была во второй группе и старалась поддерживать синхронность. Вступление было достаточно насыщенным и, по счастью, не слишком долгим. Зависла пауза, притух свет, и, подсвеченная лишь лучом световой пушки, на сцену выбежала Эльза. Под отрывистые, но интеллигентные spiccato[3] скрипок она шла по сцене мягко и точно. Движения завораживали. Тонкие белые руки и изящные ножки, взлетая и перекрещиваясь, рисовали прекрасную картину танца. Элен не могла оторвать глаз от сестры. Да и весь зал замер, лишь гремел оркестр и луч, как примагниченный, следовал за движениями Эльзы. И, когда уже зазвучала величественная кода, а кордебалет подхватил танец солистки, публика, очнувшись, начала хлопать в такт музыке. Медь и струнные взлетели вверх, замерев в последнем аккорде, Эльза встала в последнее па, и зал взорвался овациями.
Господин Остерманн остался, если можно так сказать, неимоверно