«Кабы не нашли бы чего… Господи, отведи от девки беду!»
– Тихо, Степанида! Ты должна молчать и говорить только когда тебя спросят, – осерчал на нее участковый пристав.
После обыска от Елены отстали. Ни найти, ни узнать у нее толком ничего не удалось. Пока Петра держали в окружной тюрьме, с ним разрешали редкие свидания. Мать с отцом ездили к нему и невестку с собой брали.
Ох и горьки они были, эти свидания. Петр сидел за решетчатой стенкой, и Елена с родителями за такой же, только напротив Петра. Говорить приходилось громко. Между решетками был проход, по которому все время вышагивал полицейский, так что вся беседа происходила при нем.
Разговор всегда получался горестный. Мать, не переставая, плакала, Елена все больше молчала, так что говорил только один отец. Да и что тут скажешь! Одно расстройство, да и только. Как-то Петр спросил жену:
– А ты что, Еленька, сидишь, как в рот воды набрала? Помнишь мой наказ? Так вот, как сошлют меня в Сибирь, так ты его и выполни, а до этого ни-ни…
– Цыц! – рявкнул полицейский. – Не сметь говорить обиняком! – и он стукнул дубинкой по решетке, за которой сидел Петр, а Елена расплакалась.
После этого случая она не ходила больше на свидания к Петру. Мать с отцом не настаивали, их и было-то раз, два и обчелся.
В это время нечаянно нашелся очень важный свидетель. Им оказался Григорий, молодой подмастерье из кузницы. Он знал наверняка, что Петр смастерил в кузнице кистень. Григорий спросил как-то Петра:
– Чего это ты, дядя Петр, в кузницу зачастил? Чего мастеришь-то?
– Не твоего ума дело, сопляк! – сначала грубо ответил Петр, а потом вроде как улыбнулся и переменил голос: – Ну ладно, не серчай! Подковы я выправляю. Лошаденка-то моя сколько верст до города и обратно ковыляет да телегу груженую везет. Сбились уж подковы-то у нее.
– Так давай подсоблю тебе. Чего их тут каждый день выправлять-то? Делов-то тут на раз, – сказал Григорий.
– Дык это как делать. Коли на раз, так и подковы будут на раз. А мне надобно, чтоб надолго хватило. Ты иди, давай, Гриша, своими делами занимайся. Не суй нос, куды не просят, – отослал его Петр.
Но Григорий был парень досужий. Не поверил он Петру, и любопытство его взяло, чего же это он мастерит втихаря?
Стал Григорий за Петром подсматривать. Проводил его незаметно от кузницы до избы и увидел, что не в избу он вошел, а в хлев. Григорий к хлеву и в щелку подглядел. Петр вытащил что-то из-за пазухи и зарыл в сено. Потом только пошел в избу. Григорий шмыгнул в хлев и отрыл в сене кистень, завернутый в грубую мешковину.
«Так вот ты какие подковы выправляешь», – подумал Григорий, но решил, что лучше уж ему помалкивать подобру-поздорову, да на рожон не лезть.
И молчал парень до тех пор, пока полицейский в кузницу не пришел и не стал расспрашивать, не замечал ли кто чего подозрительного за Петром.