Бродя по второму поясу круга седьмого, где караются насильники над собою и над своим достоянием, Данте видит гнезда гарпий (мифических птиц с девичьими лицами). Они с Виргилием проходят через «пустыню огневую». Виргилий рассказывает, что когда Эней стал ломать миртовый куст, чтобы украсить ветвями свои алтари, из коры выступила кровь, и послышался жалобный голос погребенного там троянского царевича Полидора. Данте, по примеру Энея, протягивает руку к терновнику и ломает сучок. Ствол восклицает, что ему больно.
Так Данте вступает в лес самоубийц. Они единственные, кто в день Страшного Суда, отправившись за своими телами, не воссоединятся с ними: «Не наше то, что сбросили мы сами».
Самоубийцам, чья «душа, ожесточась, порвет самоуправно оболочку тела», нет прощения, даже если человек «замыслил смертью помешать злословью». Те, что добровольно лишили себя жизни, после смерти обратились в растения.
Зерно в побег и в ствол превращено;
И гарпии, кормясь его листами,
Боль создают…
Данте идет по третьему поясу седьмого круга, где в вечных муках томятся насильники над божеством. Перед ним «открылась степь, где нет ростка живого». Богохульники повержены навзничь, лежат вверх лицом, лихоимцы сидят, съежившись, содомиты снуют без устали.
Непримиримый богохульник, который и в Аду не отказывается от своего мнения, «сам себя, в неистовстве великом, казнит жесточе всякого суда». Он «гнушался богом – и не стал смирней».
Данте и Виргилий движутся в сторону высокой горы Иды.
В горе стоит великий старец некий;
Он золотой сияет головой,
А грудь и руки – серебро литое,
И дальше – медь, дотуда, где раздвой;
Затем – железо донизу простое,
Но глиняная правая плюсна,
Вся плоть, от шеи вниз, рассечена,
И капли слез сквозь трещины струятся
И дно пещеры гложет их волна.
В подземной глубине из них родятся
И Ахерон, и Стикс, и Флегетон.
Это Критский Старец, эмблема человечества, прошедшего через золотой, серебряный, медный и железный века. Сейчас оно (человечество) опирается на хрупкую глиняную стопу, т. е. час конца его близок. Старец обращен спиной к Востоку, области отживших свой век древних царств, и лицом к Риму, где, как в зеркале, отражена былая слава всемирной монархии и откуда, как полагает Данте, еще может воссиять спасение мира.
Перед Данте течет адская река, «жгучий Флегетон», над которым встает «обильный пар». Оттуда доносится голос флорентийца Брунетто, ученого, поэта и государственного деятеля времен Данте, на которого сам поэт смотрит, как на своего учителя. Он некоторое время сопровождает гостя. Данте
…не посмел идти равниной жгучей
Бок о бок с ним; но головой