Лиза поднялась по ступенькам к двери приемного покоя, как вдруг дверь распахнулась и навстречу быстро вышла миниатюрная женщина в мягкой темно-коричневой дубленке, отороченной ламой, и сапожках на высоченных каблуках.
Ого! Или постоянная посетительница знаменитой барахолки на Судоверфи, где периодически покупает себе вещи Лиза Морозова, или у этой дамы имеется серьезный блат, скажем, в «Военторге», или в крайкомовском распределителе, или она вообще вхожа в «Березку»… а может, у нее есть знакомые фарцовщики.
Женщина остановилась на верхней ступеньке, преграждая Лизе путь. Она была гораздо ниже ростом, но сейчас их лица находились на одном уровне.
Она была очень красивая. Очень! Этакая маленькая, хотя и несколько полноватая куколка с точеными чертами лица и прекрасными голубыми глазами.
Сколько ей лет, интересно? На самом деле можно дать и двадцать, и сорок, и пятьдесят.
«Какая-то прямо Эмилия Марти! – с неожиданной неприязнью подумала Лиза, вспомнив недавно прошедший фильм по телевидению «Рецепт ее молодости». – Тоже небось средство Макропулоса имеет!»
– Вы из милиции? – спросила женщина удивительно мягким, как бы мурлыкающим голосом. – Я видела, как вы вышли из «уазика». Я – доктор Людмила Павловна Абрамова. Это я нашла девочек.
– Старший лейтенант Елизавета Морозова, – представилась Лиза, которую вдруг начало познабливать.
– Я так и думала… – очень тихо сказала доктор Абрамова и пристально взглянула на нее.
Почудилось, эти ярко-голубые глаза не просто прилипли к лицу и телу, но и покрыли всю Лизу плотной, почти воздухонепроницаемой пленкой! Стало душно, несмотря на мороз, и она, почти безотчетно распахнув дубленку, коснулась крошечного старинного китайского кулона (на халцедоне – обычном халцедоне, которые в изобилии выносит Амур на свои пляжи и которые называются просто «кремушки», изумительно тонко нарисован свившийся в кольцо дракон, лежащий на лепестках хризантемы), который подарила ей когда-то мать и который Лиза носила не снимая – и из-за редкостной красоты его, и потому что это был подарок матери, а ведь невозможно перестать любить свою мать, что бы она ни совершила!
Стоило Лизе коснуться кулона, как вспомнилось: вот она, еще девчонка лет пятнадцати, и ее любимая тетя Женя, которую Лиза не могла называть иначе чем просто Женька и которая была ей скорее близкой подругой, чем старшей родственницей, но была также и учительницей, – вот они сидят, прижавшись друг к другу, на старом, продавленном и ободранном тракторном сиденье, невесть как и когда попавшем во двор дома на Театральной, где тогда жили Морозовы… сиденье широкое, как диван, от него приятно пахнет мазутом и солнцем… и Женька очень серьезно говорит:
– Если кто-то пытается подчинить тебя своей воле, глядя тебе в глаза, не пытайся ответить тем же. Это приведет лишь к изнурительной борьбе, из которой тебе вряд ли удастся выйти победительницей. Лучше не отрываясь