Сорок пять минут, что она сидит в парке, большинство ее коллег как раз проводят в спортзале – это тоже по-своему разрядка. Затем возвращаются на рабочее место, распространяя ароматы геля для душа и дезодорантов. Тестостерон и самодовольство бурлят в них пуще прежнего. Она предпочитает свежий воздух, покой, причем в любую погоду. Ей необходимо поворчать, излить душу, и с каждым куском хлеба, что она бросает уткам, одной проблемой становится меньше. Не всегда, однако, это помогает. Порой она возвращается в офис злая и взбудораженная, с гудящей от невысказанного головой, ценные доводы и аргумент снова пропали зря.
Она сидит и смотрит на комковатый сырой багет, лежащий на земле. Несколько уток дерутся за него, клюют раскисшую корку, но сенсации, которую она хотела произвести, не получилось. Багет и впрямь малосъедобен, как она и думала.
– Надо было на куски его разломать, – раздается вдруг мужской голос, прерывая ее мысли.
Она удивленно поднимает голову, но поблизости никого нет.
– Кто это сказал?
– Я, утка.
Взгляд ее падает на селезня, стоящего поодаль от остальных уток, клюющих багет и друг друга.
– Привет, – говорит он. – Вижу по лицу, что ты меня слышишь.
Она сидит разинув рот в немом изумлении.
– Ладно, – смеется он, – приятно было поболтать с тобой. – И шлепает обратно к озеру.
– Стой, подожди! – Дар речи возвращается к ней. – Я дам тебе хлеба!
– Не хочу, спасибо, – отвечает он, но поворачивает обратно. – Не стоит вообще-то кормить уток хлебом. Помимо того, что хлеб, который они не съедают, остается в воде и вызывает изменения в ее химическом и бактериальном составе, что, в свою очередь, провоцирует заболевания у самих уток. Он почти не содержит питательных веществ. Уток рекомендуют кормить предварительно размороженным горохом, кукурузой и овсом. Как-то так.
Она смотрит на него круглыми глазами, утратив дар речи.
– Не обижайся, это очень мило с твоей стороны, но белый хлеб для нас хуже всего, там совсем нет ничего полезного. Ты слышала про крыло ангела?
Она качает головой.
– Я так и думал. Это такая болезнь уток при несбалансированном питании, когда искривляются крылья, становится трудно летать или вообще невозможно, а это, знаешь ли, весьма паршиво.
– Боже, извини.
– Ничего. – Он внимательно смотрит на нее, потом спрашивает: – Ты не против, если я посижу тут с тобой?
– Пожалуйста.
Он взлетает на скамейку.
– Опять работа достает?
– Откуда ты знаешь?
– Ты приходишь сюда каждый день и начинается: «Чертов Колин, чертов Питер, чертовы мировые рынки, чертов геморрой, чертов Slimming World[2], проклятые помидоры».
– И вы все это слышите?
– Слышим? Мы чувствуем. Каждый раз, когда раздаются твои шаги,