Кончилась пьеса, и все разошлись.
Грохот в ушах моих – смех как канонада! -
Щедр от зрителей этот мой приз.
Смех, оглушающий подобен укусам.
Мыслей и чувств им моих не понять!
Я изуродован жестоким искусством…
Эту тоску мне никак не унять!
Что ж, на меня самого наплевать им.
Слава моя здесь, она же – мой плен.
Крест мой – лицо моё, улыбка проклятие.
Знайте же имя моё – Гуинплен!
Солнечный луч озарил
Смятый лист календаря,
Холод и лёд января,
Кладбища братских могил,
Капища древних богов,
Выжженные города,
Взятые морем суда,
Отчаяние и любовь,
Песни весёлой мотив,
Полный страдания крик,
Вечность и памятный миг,
Пройденные все пути,
Жизнь мою и смерть,
Всё, что когда-то любил…
А в остальном это был
Самый обычный рассвет…
Я свой не замедляю шаг.
Я иду, давя ногой снег.
Я иду, соблюдая такт,
Туда, где вдали вижу свет.
Я иду мимо огней,
Мимо костров инквизиции,
Мимо нищих, царей и детей,
Туда, где (уж не снится ли?)
Мертворождённый Бог
Из тьмы на меня глядит.
Он мрачен и не жесток,
Печален и не сердит.
И к одной лишь заветной цели
Я иду осторожно, как вор.
Он, зарезанный в колыбели,
Всё глядит на меня в упор.
Я ловлю на себе его взгляд
Из-под плотно закрытых век.
Я иду, соблюдая такт.
Я иду, давя ногой снег.
Мимолётный озноб сильнее моих неразумных строчек,
Что карябаю я полупьяной рукой.
То, что будет, невозможно представить без дрожи.
То, что было, навеки останется тьмой.
Если жизнь – меж двумя датами прочерк,
Значит, буду идти, пока не услышу «стой».
Все дороги сходятся в одной точке.
Эту точку поставил уже другой.
Если точка и есть дорога,
Всё окажется очень простым -
Каждый крик, предназначенный Богу,
Станет выстрелом холостым.
Точка, это ничто, если строго.
Полумесяцы и кресты -
Лишь фигурки, которых много.
Мир рождён и остался пустым…
Яркое пламя вспыхнуло белым,
Через мгновение упав во мрак
Цивилизаций, очерченных мелом.
Если так надо, пусть будет так.
Под слоем пепла я похоронен,
Но, тем не менее, я живой.
Гибнущий мир заходится звоном,
Я не знаю где, где-нибудь надо мной…
Вижу только дым, только яд вдыхаю,
Ищу путь наверх, но так тяжело!
И, найдя тот путь, я дотла сгораю.
Знать бы, почему так произошло…
Подведя черту, раскалённой сталью
Неизвестный бог ставит