– Раз они такие хорошие, зачем пошли на поводу у фашистов? – В голосе старшины Ведерникова стало меньше жести и больше плавности. Он и с виду поотмяк и расслабился, когда понял, что слова про Италию не относятся к сегодняшнему моменту. – Мне, вообще-то, двадцать два будет осенью. – Он вернулся к разговору о возрасте. – Я, вообще-то, на фронт просился, а меня по спецпризыву – в НКВД. Я же курсы миномётчиков кончил, но ни разу по врагам не стрелял. Нет, обидно, вот война скоро кончится, а я ещё ни одного фрица не укокошил.
Степан кивал, поёживаясь от ветра, рывками бьющего через откинутый верх. Солнце спряталось за длинными облаками, что текли из-за Урала на юг, и на тундру упала тень, не густая, но какая-то липкая. Она тихо обволокла природу, и как-то сразу всё умолкло, насторожилось – словно сердце земли напомнило: на планете идёт война.
– Я в Италии в рубахе ходил, белой, длинной, нашей, мордовской. И вечером, когда шёл с работы, женщины кричали: «Христос! Христос!» – подбегали и ручку мне целовали. Вот какая она, Италия.
«Йе-хе-хе-е», – встревожились кряквы, поднимаясь над заросшей протокой. Глухо тявкнула собака в упряжке – не из первых, а из ближних, из молодых. Старшина Ведерников сразу сгорбился, бросил руку на ремень с кобурой, после высунулся из кабины наружу, шаря взглядом по болотистому пространству.
– Мать такую, снова этот туземец!
Он ругнулся и сплюнул вниз.
Степан Дмитриевич повернул голову.
Невдалеке, метрах в ста от них, на невысоком лысоватом пригорке виднелась человеческая фигура. Человечек был в туземной одежде – в старой малице на голое тело, подпоясанной солдатским ремнём, и заношенных ровдужных штанах, налезающих на драные пимы. Рядом пасся светло-рыжий олешек.
– Все работают, а они кочуют, – недовольно проворчал старшина. – Чёрт их знает, что у них на уме, он сегодня палит по «юнкерсам», завтра вдарит тебе в спину из-за угла.
Степан Дмитриевич привстал с сиденья и по пояс высунулся из нарт. Он прищурился, из спутанной бороды добрым чёртиком вынырнула улыбка.
– Вы знакомы? – удивился Ведерников.
Он пытался проследить взгляд подозрительных глаз попутчика: не несёт ли он секретного знака или некой зашифрованной весточки для бродячего туземного оборванца.
– Так, немного, это Ванюта. В Доме ненца виделись пару раз, даже начал делать с него эскизы, чтобы позже перенести в дерево.
Старшина,