Игры мудрецов. Дэлия Мор

меня, – рядовой Тиберий знал дариссу, разрешите попрощаться.

      Генерал снова кивает, игнорируя все мои вольности с субординацией. Не до них на церемонии. Я медленно иду к саркофагу, за спиной поют колокольчики. Ушел Трур, оставил нас. Смертное ложе словно инеем подернуто. Морозные узоры переплетаются белым кружевом на тонких руках, так похожих на мои. Спускаются по длинной юбке погребального платья к белым туфлям и замирают на лепестках эдельвейсов. Саркофаг усыпан цветами, а несколько вплетены в волосы мертвой. Лицо по обычаю выбелено, чтобы скорбящие видели спокойную бледность, а не следы болезни и агонии. Мои глаза закрыты, губы едва тронуты перламутром, на тонкой шее ожерелье с россыпью прозрачных камней. Тусклых в полумраке. В ладонях, прижатых к груди, букет горных цветов.

      – Знаю, на равнине хоронят иначе, – тихо говорит Наилий, подходя ко мне и вставая рядом, – а когда в горах теряют любимых женщин, мы забираемся к самой вершине, туда, где не тают снега, и на камнях цветут эдельвейсы. Эти мне привезли ночью. Будь церемония настоящей, рвал бы их сам.

      В голосе лед, китель застегнут под горло на все пуговицы, воротник настолько жесткий, что нельзя наклонить голову. От первых лучей светила вспыхивает золото на погонах, порывисто бросаюсь к генералу и обнимаю.

      – Я живая, живая.

      – Знаю, – глухо отвечает он и поднимает мою маску, впиваясь поцелуем. Долгим, глубоким. Есть что-то противоестественное в такой ласке над гробом с собственным телом, но мне плевать. Отвечаю на поцелуй, прислушиваясь к звону колокольчиков. Тихо, не идет никто.