– А если вернемся?
– Пожалуй, нам действительно лучше вернуться. В том, что лоцманская навигация реальна, вы убедились, и разговор наш станет более предметным.
– Хорошо. Только…
– Вы хотели бы здесь осмотреться, – улыбнулся Поляков, – чтобы больше запомнить. Пожалуйста, я подожду.
– У меня мобильный телефон, – с сомнением сказал я. – Если я сделаю несколько снимков…
– Хоть миллион. Конечно, они сохранятся после возвращения. Сохраняется любая информация, на любом носителе. Но тоже только в конечной точке маршрута. Это вы должны учесть в уравнениях.
– Уравнений классического типа в инфинитном анализе не существует. Вы хотите сказать, что… Ладно, – перебил я сам себя. – Обо всем этом – когда вернемся.
Я обошел комнату, притрагиваясь к каждому предмету и стараясь запомнить, хотя и так прекрасно помнил каждую тумбочку, каждый гаджет, кровать под пологом в спальне, огромную микроволновку в кухне, холодильник-шар… и платья Марии-Луизы в стенном шкафу… Я их сегодня утром подобрал с пола и повесил на плечики, уверенный, что они так и провисят, пока я их не суну в мусоропровод, Мери никогда не надевала одно платье дважды. «Терпеть этого не могу, – говорила она. – Как ты носишь один костюм столько времени, у тебя не возникает ощущения, что ты застыл в жизни?» – «Нет, – говорил я, – жизнь это вовсе не смена одежды». – «А как же ты отделяешь один день от другого?» – говорила она, и я думал: ведь верно, для нее смена дней и смена одежды – по сути одинаковые в своей бессмысленности процедуры, при ее профессии иначе и быть не могло, а меня это раздражало…
– Осмотрели? – спросил Поляков. Я обернулся: он шел за мной из комнаты в комнату и ставил на место предметы, которые я брал в руки, рассматривал, вспоминая, а класть забывал, просто выпускал, они падали на пол, и что-то, кажется, я даже разбил, но мне об этом не думалось.
– Да, – сказал я. – Странное ощущение: хотел все запомнить на будущее, а вместо этого всплывает прошлое, нити памяти тянутся в обратном направлении…
– Конечно. Давайте сядем и поговорим, наконец, предметно, потому что на самом деле все гораздо… ээ… хуже, чем… Но сначала: что вы об этом думаете?
Я хотел сказать «Хорошо, давайте вернемся», но прикусил язык – мы уже вернулись, и этот момент прошел мимо моего сознания.
– Хорошо, давайте поговорим. Присядьте.
Я отправился на кухню и сварил кофе. Смолол и сварил в старой кофеварке, которой не пользовался бог знает сколько времени. Хотел спросить Полякова, сколько ему положить сахара, но раздумал: пусть положит сам, сколько захочет. Пока кофеварка возмущенно шипела, а потом фырчала, выдавливая напиток, я приходил в себя, собирая расхристанные мысли и сводя в список вопросы, возникавшие хаотически, но, как я полагал, все же в каком-то интуитивно неосознаваемом порядке. Когда я вернулся в гостиную с подносом, часы над дверью в кухню показывали 17:52, а солнце за окном легло