С.: Когда ум сталкивается с чем‑то неизвестным, неподконтрольным ему, как в случае утраты или кризиса, он склонен создавать «смыслы». Это первая реакция на тайну извечного потока, который мы зовём жизнью. Это сама реальность под маской ума. Любым возможным образом мы находим «смысл» в том, что нас поразила стрела с красным оперением и дубовым древком. «А, красный цвет связан с разрушительными проявлениями Шивы». «Дуб – это жертвенное дерево друидов». Так наша боль остаётся неисследованной. И даже сами мы не замечаем своей смерти. «Смыслы» на определённом этапе являются нашей реакцией на первое столкновение с неизвестностью. Затем эти «смыслы» становятся ступенями лестницы, позволяющими подниматься над рациональным видением перемен в пространство, в котором пребывает всё, к единой сущности всего.
В каком‑то отношении это своеобразный жизненный «университет», и, возможно, когда вы вернётесь к своей психотерапевтической практике, вы станете воспринимать эти вещи иначе: не станете придавать «смысл» каждому событию в жизни человека, но, напротив, будете воспринимать его как процесс. Возможно, вы начинаете понимать, что никаким «смыслом» полностью не охватить жизни, что мы не ограничены тем, что может вообразить себе ум. Может быть, в процессе терапии вы будете делиться с клиентами этим удивлением – полным неведения – перед тайной жизни. Как ни странно, ум, особенно когда ему угрожают, пытается найти в жизни «смысл», заключить некую интеллектуальную сделку с неизвестностью. И вы, наверное, понимаете, что даже такой «смысл» есть препятствие на пути к истине, очередная стена, за которой мы прячемся. Наверное, вы понимаете, что эти «смыслы» тормозят процесс освобождения. Как ни странно, из‑за того, что вы пытаетесь придать происходящему «смысл», Мартин остаётся мёртвым, он остаётся отдельным объектом ума, но, когда вы откажетесь от попыток осмыслить произошедшее, он сможет свободно жить в вашем сердце. Это позволит вам переживать сущность вашего единого существования, сущность бытия. Знаете, когда мы кого‑то любим, это чувство связано не с конкретным человеком; он просто становится зеркалом, отражающим ту часть нашей души, которая полна любви. И когда мы теряем любимого человека, это зеркало разбивается. Мы теряем свою связь, контакт с нашей изначальной природой, сущность которой состоит в любви. Мы оплакиваем утрату своей связи с той частью нашей души, которая отражена в другом существе. Мы оплакиваем себя.
К.: Кстати говоря, я последовала совету Ондреа и стала вести дневник. Поначалу, наверное, я думала, что дневник поможет мне раскрыть какой‑то «смысл» того, что произошло с Мартином. Впрочем, в первое время я по большей части писала о своей боли,