– Это не «Колос», конечно, но тоже кино.
– А что такое «Колос»?
Ципов показал рукой на заднюю стенку клуба, где чернели окошечки кинопроекторов:
– Моя основная техника.
– Понятное дело. У меня к вам просьба: говорите, кто на экране. Я ведь никого не знаю.
– Будет сделано… Поехали.
Застрекотал моторчик, на белом полотне высветился прямоугольник, и на экране возникла летняя крылатовская улица. С качающимися от ветра тополями, с сонными домишками. Улица тоже качалась, дорога металась из стороны в сторону, будто оператора шатало, как пьяного.
Ципов смущенно кашлянул:
– Проба.
Наконец камера остановилась. Молоденькая девчонка, с косичками, в коротеньком платье, строила рожи в объектив. Я вопросительно посмотрел на паренька, чуть видневшегося в полуосвещенном зале.
– Одна тут, с почты… – Он еще больше смутился.
– Кто снимал?
– Я, – тихо сказал Ципов.
Потом на экране побежали блики, полосы, и вдруг явно обрисовались ряды голов.
– Собрание, – пояснил Ципов. – Здесь, в клубе, я снимал.
Люди вставали с мест, смотрели прямо в аппарат, кто-то улыбался, кто-то качал головой. Ребятишки подпрыгивали, показывали язык…
– Несознательная публика, – проворчал киномеханик. – Как дикари.
Камера перескочила на президиум. Во главе стола – Мурзин. Держался он просто. Наверное, привык к киносъемкам.
– Наш директор, Емельян Захарович, – произнес Ципов. – А это парторг Шульга и зампредседателя райисполкома Зайцев.
И парторг, и зампредседателя держались напряженно.
Аппарат полоснул по лицам и остановился в центре зала.
– Валерий Георгиевич, – сказал киномеханик. И тихо добавил: – С Аней…
На них он держал камеру долго: начальство… Не знаю, чувствовали, видели ли они, что их снимают. Мне показалось, что нет.
Залесский, едва откинувшись на стуле, словно наблюдал исподтишка за женой. Она сосредоточенно смотрела на сцену, вся подавшись вперед.
Профиль Залесского выделялся ярко, рельефно. Неумелая подсветка. Черты лица его рассмотреть было трудно. Светлый силуэт. И скошенные на Аню, настороженные глаза… В ее длинных волосах играли блики.
Промелькнули, пролетели на экране головы, и в кадре уже – трибуна.
– Главный агроном, – пояснил Ципов. – Ильин.
Беззвучно шевелились губы, ритмично двигались руки главного агронома. Совершенно плоское, неумело высвеченное лицо. Да, оператор явно делал первые шаги. Свет ставить он не умел.
Затем, как в сказочном фильме, Ильин превратился в Мурзина, тот – в парторга. И без всяких перебивок – опять Валерий Залесский и Аня. Он улыбался. Вернее, усмехался. Залесская нагнула голову…
Резко осветился экран. По берегу реки бежала девушка в купальнике. Та самая, что строила рожицы в начале пленки.
– Больше Ани нету, – глухо проговорил Ципов.
– Хорошо, – сказал я. Надо было прекратить его страдания. – Если можно, повторите зал.
Снова