Случилось вот что: из зарослей на тропинку, незаметную с фарватера, выскочил, радостно скалясь, чернокожий, чье одеяние состояло из ожерелья на шее и каких-то лохмотьев на талии, не очень прикрывавших паховое хозяйство. Зачем ему нужно было это тряпье – бог ведает, возможно, ради контакта с белыми людьми: хоть формально, но соблюсти приличия… Вивиан, впрочем, увидев такой костюм, поспешила удалиться в каюту, воспитание не позволяло ей созерцать столь остросюжетные картины.
Зато Ванденберг обрадовался от души – он, оказывается, знал данного персонажа, будучи некогда в этой деревне.
– Оу! Мгебене, йох-хо!.. – заорал он как-то примерно так, на что, сверкая великолепной улыбкой, туземец с пулеметной скоростью откликнулся столь же неправдоподобной фразой – и оба лихо затрещали на тарабарском языке, прекрасно, видимо, понимая друг друга.
– Тьфу!.. – матюкнулся Кейруш по-своему, что все поняли без перевода. – Чернож…пые, чтоб их на том свете черти без масла жарили!
Симпкинс чуть было не брякнул португальцу, что он сам не ахти какой светлож…пый, но все же спохватился, цыкнул только, чтобы тот не слишком распускал язык.
– Да он все равно ни черта не поймет, синьор Симпкинс, – отмахнулся Кейруш. – А синьора Гатлинг не слышит…
Как бы там ни было, контакт цивилизаций вышел дружным. Ванденберг объяснил, что сей черный Аполлон послан вождем в качестве доверенного лица, дабы встретить гостей и проводить в поселок. Каким образом вождь узнал о визите катера, – так и осталось загадкой. В Африке действует свой телеграф, суть которого белому человеку до конца не доступна.
Вивиан в поселок не пошла, логично предполагая, что там она встретит множество мужчин, одетых так же, как посланник, а может быть, и менее. Не захотел смотреть на негров и Кейруш, также оставили на судне Коллинза и Гринвуда, первого как специалиста, второго – за старшего. Деревня, по словам Ванденберга, находилась совсем недалеко, туземцы здесь мирные, верные вассалы короля Леопольда III, так что все должно обойтись как нельзя лучше.
Так-то оно так, но Реджинальд все же чувствовал напряжение, шагая вслед за негром и бельгийцем, продолжавшими бойко трепаться, и слыша за спиной обрывки другой беседы: Йенсен с Борисовым толковали о местной растительности. Норвежец авторитетно называл чуть ли не каждую травинку по-латыни, а русский не менее веско указывал на приметы, подсказывавшие опытному глазу не только ориентацию по сторонам света, но и особенности микроклимата: освещенность, влажность и даже с известной точностью высоту над уровнем моря… Словом, взаимно обогащались.
Пройдя недолго душной лесной баней, где приходилось трудновато дышать чащобными испарениями, вышли на открытую местность, где сразу же задышалось легко, во всю грудь, воздух будто сам вливался в горло, а едва заметный ветерок показался блаженной прохладой.
Провожатый обернулся, белозубо скалясь, проболтал что-то.
– Все нормально,