– Есть причина, – Кузьма вовсе не собирался рассказывать о своей жизни первому встречному.
– О, да ты, оказывается, в математике рубишь, – заметил долговязый, листая дневник. – Прикиньте, пацаны, по математике одни пятерки. И по физике тоже… Менделеев, блин!
– Менделеев – химик, – поправил Кузьма.
– Какая, хрен, разница, – усмехнулся долговязый и метко запустил дневником прямо в чугунную урну. Следом отправились тетрадь, учебник и пакет. При этом он приговаривал:
– Слушай сюда, химик. Здесь наша территория. Будешь тут ошиваться, отметелим так, что все цифры позабудешь. А теперь, блин, вали отсюда, да побы…
Вдруг он прервал на полуслове свою устрашающую речь и стал к чему-то прислушиваться. Его примеру последовали остальные, и Кузьма тоже. Возле входа в подземный переход явно что-то происходило. Скрипели автомобильные тормоза, хлопали двери, стучали тяжелые сапоги. Долговязый, как и положено главарю, первым понял, в чем тут дело:
– Зачистка, пацаны! – выпалил он. – Срываемся…
И все четверо, как по сигналу стартера, бросились наутек. Кузьма почему-то побежал за ними. Но далеко не убежал. Через пятнадцать минут все пятеро уже сидели в ближайшем отделе милиции.
«Потерянные» дети
Инспектор по делам несовершеннолетних Валентина Андреевна Глушенкова не очень-то жаловала массовые рейды накануне государственных праздников, когда малолетних бродяжек пачками отлавливали с улиц, нимало не думая, куда их потом девать. Конечно, саму идею борьбы с беспризорностью она поддерживала, но вот методы…
Впрочем, когда родной восемнадцатый отдел по самую крышу забит малолетками, уже не до рассуждений о целях и средствах. Нужно было работать, и Глушенкова работала, не разгибаясь. Ровно половина рабочего дня ушла на заполнение анкет и формуляров для приемникараспределителя. Большинство граф Валентина заполняла по памяти, поскольку знала едва ли не всех местных малолетних бродяжек. Она почти не сомневалась, что и после следующего рейда придется заполнять на них анкеты. И так будет продолжаться до тех пор, пока жизнь в спецприемниках, детских домах и приютах не станет лучше вольного промысла на городских улицах.
Выпроводив из кабинета последнюю, как ей казалось, порцию юных бродяжек, Глушенкова собралась перекусить, но не тут-то было: в дверь просунулась голова следователя Анатолия Панфилова.
– Валя, вот хорошо, что ты освободилась! – радостно воскликнул он. – Я тебе сейчас еще пятерых подкину. Их возле автовокзала подобрали…
Спустя минуту в кабинете сидело пять новых оливеров твистов. Впрочем, новыми их можно было назвать только условно – четверых Глушенкова хорошо знала. Это были «червяки», прозываемые так за то, что предпочитали жить под землей, в канализационном коллекторе близ автовокзала. Там же, возле автовокзала они зарабатывали на жизнь: попрошайничали и воровали по мелочам. Главным у них был долговязый Витька Пулякин по кличке Пуля. К нему она и обратилась с приветственным словом:
– Давно тебя, Витя, не было в моем кабинете. Да