Нежность и цинизм, лирика и холодная жёсткость, сонет и фель етон, красный перец с тортом, Онегин и Ленский в одном лице – вот двуликий портрет Задорнова.
Религия в тот год входила в моду. Наши новые предприниматели стали регулярно посещать церкви. Не только в праздники, но и в будни. С охапками самых толстых и дорогих свечей они метались от иконы к иконе и перекрикивались между собой, как на базаре, внося в почтительную и интимную тишину храма чужое и непривычное. Чёрные кожаные куртки и спортивные штаны были для них почти униформой.
– Эй, Руслан, Руслан! – кричала из-под алтаря одна кожаная куртка другой. – Где ему-то поставить?
– Чего поставить? – громко отвечал Руслан, подтягивая спортивные штаны у иконы Божьей Матери.
– Да, свечи, ё… твою мать. Извините. – Последнее – то ли иконе, то ли людям вокруг.
– Щас узнаем! Командир, – это уже проходящему мимо человеку в рясе, – командир, где, это самое, ну, поставить?
– Кому? – кротко улыбается священник.
– Ну кому-кому. Самому!
– Спасителю? – догадывается тот.
– Во-во, ему!
Священник показывает, и они водружают куда надо свои толстые свечи, гася и выбрасывая маленькие, которые им мешают, и даже их свечи кажутся какими-то наглыми и беспардонными. Продаёт же церковь свечи и за три рубля, и за пятьдесят рублей, хотя перед Богом все равны. Но кожаная братва об этом равенстве не знает, они думают, что если Ему поставить самые дорогие свечи, то Он это оценит и простит то, что им там надо простить. Хотя они не прощения просят, они просят другое – успеха в своих делах, относясь к Богу, как к таможне, с которой всегда можно договориться.
Да, посетить церковь тогда стало так же жизненно важно, как демонстрацию новой зимней коллекции Валентина Юдашкина, а ещё лучше – посетить престижную церковь, в которой появляются первые лица страны вместе с патриархом. Надо было не святиться в церкви, а светиться, засвечиваться, чтобы тебя там все видели время от времени. И похоже, что всю эту фантасмагорию, всю эту пародию на самое себя наша сегодняшняя