Внезапно затрещал дверной звонок. Лелик подтянул трусы и пошел открывать. На пороге стояла соседка Ира.
– Здорово, Лелик.
– Приветствую, Ириночка, – почтительно ответил Лелик.
Он всегда с Ирой разговаривал почтительно, потому что хорошо знал ее мужа – Мишу Красюка, который в прошлом был чемпионом Москвы по дзюдо. В настоящее время Миша состоял в ассоциации каскадеров и частенько снимался в фильмах на ролях жутких бандитов. Кинематографисты очень любили Мишу, потому что он был два метра ростом, шириной в полтора метра от плеч до ног, и внушал ужас пополам с трепетом всем, кто его видел. В доме у Лелика был установлен обычный лифт, куда обычно спокойно помещалось четыре человека, но когда там ехал Миша, даже ребенку места не оставалось.
– Слышь, Лелик, – сказала Ира. – Не хочешь со мной прогуляться в винный магазин? А то Красюк за коньяком послал, потому что к нему вечером кто-то с киностудии должен приехать, а мне одной скучно.
– А чего Красюк сам не пойдет? – спросил Лелик. – Ему же в очереди стоять не надо.
– Ты понимаешь, -замялась Ирина, – вчера его новый фильм обмывали. У него там первый раз роль со словами была. Надо было двух мужиков засунуть в унитаз и сказать главному герою: «По стакану за каждого». Так что он до сих пор спит на рояле.
У Красюка дома в маленькой двухкомнатной квартире стоял огромный концертный рояль, который практически целиком занимал одну комнату. На нем в жизни никто никогда не играл, но Красюк считал, что рояль развивает в нем чувство прекрасного, поэтому после особенно крупных пьянок обожал на нем засыпать.
– Какие вопросы? – засуетился Лелик. – Для тебя, а особенно для Красюка, я готов на все. Тем более, что мне тоже коньячку надо прикупить.
Он быстро оделся, и они с Ирой отправились к винному магазину. Там, как обычно в период борьбы правительства с народным алкоголизмом, стояла жуткая очередь. Они пристроились в самый конец и спокойно стояли, болтая о том, о сем. Часа через три они потихоньку приблизились к крылечку магазина, где стояло несколько добровольцев, следящие за тем, чтобы никто не лез без очереди.
Лелик на самом деле не переваривал все эти скопления простого народа, потому что считал себя настоящим, потомственным интеллигентом, а пролетариат не любил и побаивался. На ближней к Лелику стороне стоял пропитой парень, совершенно жуткого вида: небритая рожа, лиловый синяк под правым глазом и какая-то невообразимая блямба под левым. Лелик, глядя на него, вспомнил какой-то старый анекдот и улыбнулся. К несчастью, улыбка не прошла парнем незамеченной.
– Че лыбишься, интилихент фигов? – набычившись, спросил тот, с ненавистью глядя на холеного Лелика.
– Я? – растерялся Лелик. – Я… ничего. Я просто так. Улыбнулся своим мыслям.
– Мыслям он, значить, улыбнулся, – распалял себя парень. – Он у нас умный слишком. Он у нас рабочий класс презирает. Смеется над ним. А