Великая армия Наполеона в Бородинском сражении. Владимир Земцов

которые, казалось бы, совершенно противоречили складу его рационалистического и строгого ума. Чрезвычайно низко оценив роль Кутузова в сражении, который, по его мнению, был не кем иным, как «абстрактным авторитетом», Клаузевиц тем не менее превозносил «хитрость и рассудительность» полководца, утверждая, что тот расценивал Бородинское сражение «как неизбежное зло» и не надеялся на более благоприятный, чем произошло в действительности, исход. Не только искусный маневр и натиск, но суровая решимость бороться, не обращая внимания на потери, соединенная с религиозным чувством, – вот что оказывалось главным в генеральном сражении[143].

      Опыт, почерпнутый Клаузевицем при Бородине, прусское руководство использовало на рубеже 20 –30-х гг. XIX в. для разработки планов борьбы Священного союза с Францией, где назревала, а затем произошла в 1830 г. июльская революция (в последний год жизни Клаузевиц был начальником штаба прусской обсервационной армии, предназначенной для вторжения во Францию; его помощником, находившимся во главе разведывательного отделения, был Генрих Брандт, участвовавший в Бородинском сражении на стороне Наполеона в составе дивизии Клапареда). Эти планы легли в основу некоторых проектов Г. К. Мольтке, начальника прусского Генштаба, разбившего в 1870–1871 гг. Францию. Позже немецкая военная мысль еще не раз обращалась к наследию Клаузевица – во время подготовки к Первой мировой и ко Второй мировой войнам. Его пытались сделать «своим» и деятели гогенцоллерновской Германии[144], и Третьего рейха[145], и социалистической ГДР[146], и капиталистической ФРГ[147]. Но самое удивительное в том, что книга Клаузевица о Бородине оказала мощное воздействие и на историческую память русских. Л. Н. Толстой, работая над великим романом «Война и мир», будучи хорошо знаком с работой Клаузевица и с работой Бернгарди (о которой речь пойдет ниже), целиком воспринял мысль о «духе войска», противопоставив великую мудрость бездеятельного Кутузова бесполезной суетливости далекого от постижения народного духа Наполеона.

      В 1845 г. вышла биография Фабер дю Фора, написанная Ф. Кауслером[148]. В 1840-е гг. поток немецкой литературы о войне 1812 г. и о Бородине не только не иссяк, но даже увеличился. В воспоминаниях, основанных на дневниках Ф. В. Лоссберга и А. Флека (первый был подполковником, второй – рядовым 8-го армейского корпуса), освещались героические действия вестфальской пехоты в бою за Семеновские укрепления и в Утицком лесу[149]. В. А. Буркерсрода, бывший секунд-лейтенантом саксонской кавалерии в корпусе Латур-Мобура, а 7 сентября – ординарцем Мюрата, поведал о самоотверженных атаках бригады Тильмана при Бородине[150]. Специальную работу Бородинскому сражению и русской кампании посвятил немецкий генерал Ф. В. Бисмарк[151]. При Бородине он был майором и после ранения полковника К. Норманна принял командование 2-м вюртембергским шеволежерским полком. Позже он стал не только