– Мы есть друг у друга, Макс. – говорила Олеся. – Мы ведь лучшие друзья. Давайте поклянёмся, что никогда и ни за что не предадим нашу дружбу. И когда кому-то из нас будет плохо, остальные всегда придут ему на помощь! Клянусь!
Олеся выдвинула безымянный палец вверх. Мы поддержали её:
– Клянусь! – Произнесла я.
– Клянусь! – Повторил Игорь.
– И я… Клянусь! – Сказал Макс.
Это была наша клятва. Клятва на всю жизнь, и знаете, док, тогда я была, казалось, счастливее всех, потому что считала, что друзья – это самое святое для такой девчушки как я.
Акт IV: Новый дом
Меня разбудила Олеся:
– Аннет, вставай, засоня! – Улыбчиво будила она меня. – Ты сейчас такую красу пропустишь!
– А-а-а. – Зевала я. – Где это мы?
– Мы в Беломорске, что по-карельски будет Šuomua (Шума) и переводится как: «болотистый край», представляешь?
– А по-фински?
– А по-фински вообще умора: Sorokka. – Леся смеялась во весь голос.
– Сорока, что ли? В честь птицы что ли?
– Возможно и так. Ладно, пойдём, остальные уже наверху в квартире.
Мы поднялись на третий этаж нашего нового жилья. Ах, если бы передать это чувство, когда ты теперь спустя 14 лет снова будешь жить в квартире! Квартира, действительно, выглядела не просто шикарно, она была идеальна по тем временам. Хотя, нам, детдомовцам по душе была бы, и конура хрущёвская, лишь бы была отдельна от надзирателей.
В квартире было всего две комнаты, зал, ванная и кухня. В зале спал дядя Ваня – он был весь обклеен фотографиями из прошлого. На многих из них были его жена и дети. Я никак не решалась спросить ни у него, ни у Макса что же случилось с его семьёй. Я просто смотрела на фотографии и пыталась найти разгадку. В зале было немного мрачновато – даже днём дядя Ваня никогда не распахивал штор, и поэтому солнце лишь слегка освещало зал, из-за чего фотографии казались ещё больше пугающими.
Первая комната была предназначена для Макса и Игоря. Дядя Ваня уже хорошо её обставил, я бы сказала по-мальчишьи: висели плакаты группы «Кино», Игоря Талькова и Владимира Высоцкого. Дядя Ваня точно угадал вкусы мальчишек – когда они прошли в комнату их радости не было предела. Здесь же была и гитара. Дядя Ваня попросил ребят, если те будут играть на ней, то пусть относятся к ней бережно, потому что это всё, что осталось от сына. И тут меня снова затерзались вопросы в голове: «Что же всё-таки случилось с его семьёй?!». Но я не смогла спросить. Вдруг, я задену его за живое и он меня прогонит? А куда же я пойду? Поэтому до поры это оставалось для меня тайной за семью, а может и за всеми десяти печатями.
Вторая комната – наша с Олесей. Здесь, к сожалению, не было плакатов ни Пугачёвой, ни Горького, ни даже гитар, но был