А думайте вы думу с цела ума…
Побежал еси, собака Крымский царь,
Не путём еси, не дорогою,
Не по знамени, не по черному.
Безымянный автор поражает своей поэтической виртуозностью. Вот он изображает жалобу стрельцов и заставляет народный тактовик звучать чуть ли не классическим, привычным нашему уху стихом, предвосхищая ритмы Алексея Кольцова:
…Ино, боже, боже,
Сотворил ты, боже,
Да и небо-землю,
Сотвори же боже
Весновую службу.
Не давай ты, боже,
Зимовыя служба,
Зимовыя служба
Молодцам кручинно,
Да сердцу надсадно…
Настоящим поэтическим шедевром этой случайной подборки оказалась «Песня царевны Ксении Борисовны», дочери царя Бориса Годунова, сосланной Лжедмитрием в Белозерский монастырь:
Восплачется мала птичка,
Белая пелепелка:
«Охте мне молоде горевати!
Хотят сырой дуб зажигати,
Моё гнёздышко разорити,
Мои малыя дети побитии,
Меня пелепелку поимати.
А далее, словно из плача Ярославны, поётся:
А восплачется на Москве царевна,
Бориса дочь Годунова…
А что наше царство загибло:
За батюшково ли согрешенье,
За матушкино ли немоленье?
В книжном варианте поэтическое повествование о царевне выглядело иначе, к примеру, в книге тобольского дворянина Сергея Кубасова «Написание вкратце о царях Московских»:
Царевна Ксения
Дщи царя Бориса, девица
Сущи отроковица,
Чудного домышления,
Зельною красотою лепа,
Бела вельми,
Ягодами румяна,
Червлена губами,
Очи имея черны, велики,
Светлостию блистая…
Млечной белостью облиянна…
Гласы воспеваемые любяше…
Слышати желаше.
Между поэзией «гласов воспеваемых» и книжной, как можно заметить, значительная разница, которая со временем лишь усилится. Между фольклором и литературой проляжет граница, не преодолённая и в наши дни, когда записи русской народной поэзии формально стали книжными текстами, но как материал для исследований фольклористов и языковедов, а не как колодезная речь поэта, поднятая с глубины в тысячу лет. Не вся десятина языка вошла в арсенал нынешних литераторов, зачастую им и последний трёхвековой опыт избыточен и неподъёмен. А жаль. Хорошо бы через головы поэтов Пушкинской эпохи, оживить свои души бояновой речью!
Поэзия XVII и первой половины следующего века современному читателю ничтожно мало известна. Это столетие явилось сложной разделительной полосой между двумя эпохами –