Повинуясь внезапному порыву, Коп медленно поднял руку и взял меня за плечо. Его ладонь была такой горячей, что я чуть не вздрогнула, как от ожога. Заметив это, он убрал руку и, насупив брови, отступил на шаг.
– Извини, – он потупился.
– За что? – не поняла я.
– Мне не следовало прикасаться к тебе наедине.
Он едва дышал.
– Но мы же друзья! Ты меня успокаивал! – Я действительно хотела, чтобы он перестал делать из мухи слона. Мне было его жалко.
От усталости у него слипались веки.
– Хорошего тебе сна, Анна.
Я молча кивнула, не понимая, что сказать в ответ. Он на мгновение замер у двери, прислушиваясь, а затем выскользнул в коридор. Ложась в постель, я все еще чувствовала на плече жар и тяжесть его руки.
Ровно в девять тридцать я стояла в изящном дворике отеля, увитом виноградом, и ждала Копа. В теплом воздухе стоял оживленный гул. Больше всего это походило на индейскую резервацию в Нью-Мексико. Повсюду ощущалась тайна и непостижимо давняя история. Мы попали в старейший город мира, до сих пор обитаемый. Это был ровесник Вавилона, но Вавилон разрушили еще в древности, а Дамаск выстоял и живет полнокровной жизнью.
Краем глаза я засекла Копа – очень элегантного в черных широких брюках и крахмальной серой рубашке с расстегнутой верхней пуговицей. Поравнявшись со мной, он быстро вложил что-то мне в руку. Деньги и маленький ножик. Я покачала головой и вернула нож, прошептав:
– При встрече с ней мне лучше быть безоружной.
Он недовольно поджал губы, но спорить не стал и спрятал нож в свой карман, а мне подал маленький сверток.
– Лепешка с хумусом, – объяснил он и направился к выходу.
Вкусно! Я пошла следом, жуя на ходу и сохраняя дистанцию. Покрытие на главных улицах было вытерто и кое-где выщерблено, что усиливало ощущение древности. По пути у нас лежал шумный базар – лотки стояли прямо под открытым небом, освещенные ярким солнцем. Продавцы нараспев расхваливали товары, бурно жестикулировали, энергично торговались с покупателями о ценах, а посреди всего этого с воплями носились играющие дети. В отличие от многих других людных городов, в аурах, несмотря на толкотню, преобладали цвета положительных эмоций.
Пройдя базар, я остановилась на перекрестке полюбоваться на старинные здания и городскую стену, сохранившуюся с римских времен. Меня охватило благоговейное чувство, по коже побежали мурашки: подумать только – на этом самом месте, где стою сейчас я, когда-то стоял апостол Павел! Почти невесомая рукоятка, закрепленная теперь на ноге, служила напоминанием о его ангеле-хранителе, Леилафе. Всё это вдруг ожило во мне.
Зания жила в дальнем конце мощенной булыжником узкой улочки. Я шла между двумя рядами роскошных двухэтажных особняков, с восхищением разглядывая изящные кованые балконы, нависающие над улицей, двери и оконные рамы из темного дерева, пропитанного олифой. Вот и последний дом по левой стороне – у меня